Немного любви и другие обстоятельства
Шрифт:
Я храбро шагнула в недра нашего с Лосевым жилья, движимая любопытством и отвагой, готовая защищать своё имущество от жуликов в бутафорских синих робах. Мужики с ящиками не обращали на меня никакого внимания. А в нашей гостиной другие бандиты, орудуя громадными гвоздодёрами и прочими неизвестными мне увесистыми предметами, извлекали из ящиков доски, панели, железные пруты и разнообразный устрашающего вида хлам. Над кучами этой древесной и металлической рухляди стоял мой Серёга в позе победителя: правая нога выставлена далеко вперед, руки скрещены на груди, подбородок высоко вздёрнут, – и гордо озирал поле… разорения. Возле Лосева громоздилась жуткая уродина, отдалённо напоминающая немыслимой величины и расцветки устройство для сидения. Любимое, уютное Грунино креслице исчезло. Я рухнула в
– Где… гы-гы… Грунино… гы-гы… кресло?
– Но-о… н-новая м-мебель… кресло б-было… м-м, такое старенькое, – промямлил Лосев, слегка заикаясь. И тут я полностью осознала масштабы разразившейся катастрофы: нет больше Груниного-моего с детства любимого кресла, нет уютного уголка, оставшегося от нашей прежней с бабулей квартиры и всей прошлой жизни. Ой-ёй-ёй, беда какая! Но куда же оно делось? Не сжёг же Лосев заслуженную мебель прямо посреди двора? Ага, знаю: на помойку снёс. Срочно бежать туда!
Муниципальная помойка пристроилась в самом дальнем углу огромного двора между четырьмя одинаковыми домами, стыдливо скрываясь за облезлыми гаражами-ракушками, дурно пахнущая, приватизированная и освоенная колонией местных котов-беспризорников и стаей жирных ленивых голубей. Кресло грустно прислонилось к мусорному контейнеру, какой-то варвар уже срезал с сиденья мяконькую обивку и отодрал добротные полированные доски подлокотников. Я упала на неприлично обнажённую поролоновую внутренность сиденья и горько заплакала. Тощий потрёпанный кот серой мурзиковой масти потёрся о мою ногу, потрогал её грязной лапой и решился запрыгнуть ко мне на колени. Устроившись поудобнее, кот ласково и утешающе заурчал, прижав лохматую башку к моему большому животу. Когда на помойку прибежал Лосев, мы с котом уже были лучшими друзьями и обещали защищать друг друга от всех на свете грузчиков в комбинезонах и с гвоздодёрами и прочих недоброжелателей.
– Ли! Ну, Лика! Не плачь, тебе же вредно так расстраиваться… Я хотел тебе сюрприз сделать: на все деньги, полученные по последнему контракту, купил новую мебель и полный набор бытовой техники, от стиральной машины до посудомоечной.
– Как! И посудомоечную вдобавок!…
Тут уж я совсем расстроилась, а кот Пират грозно поднял когтястую лапу и зарычал на Серёгу, оправдывая только что полученное прозванье.
– Серый, отвези меня к Груне вместе с Пиратом. Я успокоюсь, отдохну там в тишине, пока ты разберёшься с этим… новым имуществом.
Лосев страшно обрадовался, что буря стихла. И даже не стал поднимать вопрос о моём новом хвостатом дружке, видимо надеясь, что кот останется у Груни, а я вернусь домой одна. Пусть себе помечтает!
Уже сидя у бабули на диване с вымытым детским мылом серым Пиратом на коленях, я пообещала Груне и хвостатому:
– В этом же году найду работу, и потом всегда буду покупать только то, что понравится нам с Пиратом. Честное-пречестное слово, чтоб мне облысеть, если вру, – прорычала я свирепо и немедленно заснула.
Глава девятая. Прелести жизни и достижения прогресса
Однако прежде, чем я успела трудоустроиться, и даже до рождения Машки (я уже точно решила – Машка, а Дашка будет в следующий раз) Лосев купил настольную лампу канцелярско-протокольного дизайна в ядовито-зелёных тонах. Поставил этого монстра возле новенького золотисто-коричневого кресла псевдо-гламурного стиля и бросил мне под ноги лимонный коврик непонятной формы. Чтоб не простудилась, значит. Колористическое решение, конечно, так себе. Но для мужа такая инициатива безмерно ценна, особенно для мужа-Лосева. Если учесть, что погрязнуть в домашнем хозяйстве я не собиралась, то мелкие бытовые подвиги Лосева следовало поощрять. И я принялась усердно хвалить… лимонный коврик.
Отдельная поэма сложилась с этой дурацкой сложной домашней техникой. Больше всего меня напрягала посудомоечная машина – менее полезной вещи человечество придумать пока не смогло. Поливать тарелки с вилками вспененной жидкостью, используя при этом множество опасных вращающихся и токоведущих деталей – что может быть глупее? При этом качеству мытья я ни в коем случае не доверяла, и мы с Пиратом принимали пищу из посуды ручной помывки. Мыть тарелки отдельно для Лосева я, в конце концов, научилась, но какой ценой! Прежде всего, мне было предложено изучить руководство по использованию агрегата. (Толстая брошюра в сорок страниц текста мелким шрифтом с массой непонятных рисунков, схем и чертежей). Я обычно скисала на втором абзаце «Предварительных замечаний», прикрывала этим трудом детективчик или учебник статистики. Лосев, в конце концов, отчаялся дождаться, когда я изучу сей научный трактат самостоятельно и написал мне крупными буквами краткое содержание, прилепил на стену в кухне в непосредственной близости от автоматической судомойки и заставлял меня читать перед каждой загрузкой тарелок в помывочный контейнер. Эти перлы человеческой мысли в Лосевской обработке мне не забыть никогда в жизни: «Перед загрузкой в контейнер посуду НЕ МЫТЬ!.. Заливать в ёмкость для моющего средства только жидкость для мытья посуды, а не ШАМПУНЬ И ЖИДКОЕ МЫЛО!.. Не забыть извлечь посуду из моечной машины перед едой. Пользоваться только ВЫМЫТОЙ посудой!..» И так далее, и тому подобное. Каково, а?!
Самым простым техническим устройством был бы холодильник, если б не обилие рычажков и переключателей. Очень крутая и дорогущая модель Sharp-какой-то-там-номер занимала половину кухни, устрашающе рычала при включении, постоянно норовила измазать всякой дрянью свою сверкающую светлую панель и почему-то быстро покрывалась льдистой корочкой, несмотря на слабую заполненность съестными ресурсами. (С запасами продуктов понятно – обязанности, возложенные на Лосева всегда выполнялись очень частично, – но ведь не беременной же мне было сумки таскать). Я высказала Серёге эти мысли только частично, и оказалось, что никакая корочка там просто не имеет право быть, так как она не предусмотрена конструкцией. А что касается набора продуктов, то он, Серёга, вполне может подключить холодильник к компьютеру и тот (холодильник!) сам сможет заказывать недостающие элементы через Интернет. От таких перспектив у меня немедленно разболелась голова, отчаянно захотелось назад, к Груне. На старенькую кухню, к допотопному холодильному агрегату, обклеенному картинками лично мною ещё в детстве. Та древняя техника скромно считала себя шкафом для хранения и охлаждения продуктов, а не разумным существом и хозяином квартиры.
Микроволновку я Лосеву просто категорически запретила включать: все понимают, какой непоправимый и непонятный вред могут нанести Машке электромагнитные микроволновые поля. Бедняге Лосеву осталось только пыль с красивого ящика стирать. Однажды я даже отважилась включить вредоносную машину, так как очень срочно нуждалась в горячей пище, а времени было в обрез. Как обычно. Сунула в злосчастный агрегат металлическую мисочку с супом… Пока надевала джинсы и причёсывалась, в кухне уже разразилась техногенная катастрофа – мерзко завоняло горелым. Микроволновку я спасти не успела – угорела несчастная насмерть. Мисочку с поджаренным супом я отнесла на помойку, не дожидаясь Лосева. После этого случая Серёга больше не приставал ко мне со своими жуткими инструкциями-по-применению-всякого.
Пылесос мы с котом Пиратом дружно считали своим главным врагом. Мерзкая тяжёлая штуковина, отвратительно гудящая, подванивающая пылью, имеющая бесчисленное число кнопок и переключателей, требовала к тому же регулярной смены пылесборников. На мой взгляд, лучше три раза вымести веником целую квартиру, чем поменять один грязный мешок из пылесоса. Я решилась на эту ужасную процедуру только однажды, и результат при этом был весьма плачевен: дурацкий пакетик благополучно лопнул у меня в руках, вся пыль высыпалась обратно на ковёр и довольно здорово размазалась по всей комнате. Часть мусора попала непосредственно в пылесос, который Лосеву пришлось потом чистить. Он собирал рассыпанную мною пыль в новый пакет и только зубами поскрипывал – частично от пыли, частично от злости – но выражаться не решался, тогда ведь я ещё не родила Машку.