Немногое о многом
Шрифт:
купели - жара
вся система задрожала.
При фазе пара в контуре -
атом жаждою страдал,
до красна разогревался -
тело расширял.
При обратной фазе -
кулаки сжимал,
со скрежетом и треском -
боль водой снимал.
От огня, воды и пара -
сталь булатная трещала.
Дебет, кредет и баланс -
вошла система в резонанс.
Сталь
металл пошёл на перекос,
а нейтроны за руки взявшись,
пошли с атомом в разнос.
Атом, почуяв свободу, волю,
бетон, железо рвал,
сняв оковы тяжкие -
наружу выползал.
ПРЕРВАННЫЙ ОБХОД.
Гремя обидою тайком,
инженер Перевозченко
по винтовой лестнице тихонько,
подымался вверх один пешком.
Как же так?.. И почему?
Понять никак я не могу?
Меня, начальника реакторного цеха,
участника эксперимента,
при деле важном и крутом -
вдруг Дятлов отправил в цех
с контрольным, будничным обходом.
С душевной пустотой,
разгоняя гнев, тоску,
Перевозченко, не спеша,
одолел 43 отметку.
Зашёл в центральный зал,
на "пятачке" минуту постоял.
Какая мощь?
Какая сила атом?
Человек покорил
своим умом, своим трудом.
Прилив духовных сил
почувствовал Перевозченко,
гордость за свою работу,
партии родной сказал спасибо
за её заботу.
Гнев сошёл - в душе покой,
всех "друзей" послал подальше
и махнул рукой.
Перевозченко в аномалии раздора
сам себя не узнал,
на "пятачке" реактора
самовластно чечётку станцевал.
И про инженера Дятлова
песенку запел,
подбирая с юмором слова.
Неподъёмную работу
На себя Топтыгин взял,
Будет тяжкою наградой
Его новая медаль.
Стукнул пяткой
о плиту защиты "пятачка",
не жалея каблука,
лихо спел и станцевал,
как запорожец гопака.
Я стою на "пятачке"
Умного реактора,
Все нейтроны в моей руке
Разбивают ядра.
У дверей операторов цеха
Кургуза и Генриха
остановился Перевозченко,
сделал шаг, хотел зайти,
но не решился, махнул рукой
и почему-то крикнул:"Горько!"
Мимоходом
погрузочно-разгрузочную машину,
вышел на балкон, поймал душою
запах тёплой ночи, ночную тишину,
а здоровым сердцем -
во всех прелестях весну.
В темноте светился город Припять -
город атомщиков
и где-то там среди огней -
его тёмное окно,
наверняка, родные спят
уже давным-давно.
Перевозченко осмотрел внимательно
бассейн с водой,
полностью заполненный
отработанным ядерным топливом,
похлопал его по бортам,
поговорил, как с другом,
один на один с собой.
Обошёл бассейн вокруг,
шагами сделал его обмер.
Вдруг....
остановился... замер...
До слуха донёсся
шипящий, странный звук,
глухой, тупой удар
и непонятный, виброударный стук.
Перевозченко вздрогнул,
как робот повернулся
и его душу наполнил ужас, страх.
Биозащита ядерного реактора
в центральном зале,
как живая, качалась
в сильный ветер на волнах.
Свинцовые,
многопудовые блоки защиты
в дикой пляске,
как всадники верхом,
подпрыгивали вверх,
один другого выше
с грохотом и шумом.
Со скоростью гружёного состава,
приближающего на всех парах,
нарастал непонятный гул и страх.
Дрожали стены, трещала арматура,
сыпалась штукатурка.
Падала с потолка и билась
пластмассовая оснастка.
Перевозченко в растерянности
бросился к лестнице на выход
к главному щиту управления,
с каждым шагом чувствуя,
приближение опасности.
Надо срочно сообщить Акимову!
Надо срочно заглушить реактор!
Накипевшее в душе до боли -
выложить всё Дятлову.
Перевозченко не бежал,
а летел по крутой
винтовой лестнице вниз,
не успевая перебирать ногами,
притормаживая жёсткое падение
о поручни руками.
До крови побил себе все руки,
колени и бока.
В переходном коридоре
увидел Валеру Ходемчука.
Валера с недоумением смотрел
на вибрирующие насосы
и ещё больше удивился,
увидев бегущего начальника.
Хотел что-то сказать,
но не успел...
Перевозченко, как метеор,