Необъявленная война: Записки афганского разведчика
Шрифт:
Конечно, не по ветерку с родины соскучился Хайрмухаммед. И центр борьбы ему был абсолютно не нужен. Пусть без него там кровь пускают, он ее видеть не может, плохо становится… А позвали в дорогу почтенного Хайрмухаммеда дела коммерческие и очень важные. Неожиданно в авиационной катастрофе погиб президент компании, где членом учредительного совета был и он. Начиналась борьба за президентское кресло, чехарда в совете. Как бы не обошли, как бы не промахнуться… Внесен большой капитал, думаешь о прибылях, а может стать — одни убытки получатся. С тревожными чувствами садился в самолет Хайрмухаммед…
Через несколько дней позвонил Джамиле уже довольный, радостный…
— Все идет как надо!.. Соскучился… Приезжай ко мне… Приглянулся мне тут один домик… У самого моря… Хочу сделать тебе подарочек… Надо бы посоветоваться…
…Теплоход
— Не бойтесь, она вас не тронет! — услышала Джамиля спокойный голос. — Это моя Гуля. Она сейчас пойдет на свое место.
Человек присел на корточки и стал тихонько посвистывать. Он был в кожаной куртке, красном свитере, в руках держал плетеную соломенную корзинку.
Змея скользнула на палубу и поползла к своему хозяину, не обращая уже никакого внимания на другого человека.
— Вот и все! — весело сказал мужчина, захлопнув крышку корзины.
— Змеи, знаете, как люди, плохо качку переносят… Все еще спят, думаю, пусть погуляет на свежем воздухе, отойдет немного… А тут вы, — стал объяснять он. Но, взглянув на бледное лицо девушки, забеспокоился. — Вам плохо?.. Сейчас я вам помогу… Я доктор… Одну минуту!
Корзина полетела в сторону, он бросился к пошатнувшейся девушке, вовремя подхватил ее на руки. Джамиля потеряла сознание.
Когда «Святая Магдалина» бросила якорь в порту Карачи, Джамиля уже знала все о жизни Адины Муртазы… Его тоже хотели арестовать, бежал, нашел за рубежом своего друга. С его помощью создается новая лаборатория. Доктор продолжит свою исследовательскую деятельность… Ему подвластны звери и животные, но не люди… Он не интересуется политикой, живет одной наукой и для науки. Увлекся, заговорил страстно о муках поисков и экспериментов, о радости познания тайн природы и живых организмов. Научная терминология сыпалась как из рога изобилия. Джамиля ничего не понимала в его хитрой науке, но слушала доктора с открытым ртом, его волнение, как биотоки, передавалось девушке… Сомнений быть не могло — она встретилась на своем пути с человеком необыкновенным, у которого в глазах огонь дьявола… А через месяц этот необыкновенный человек пришел свататься к отцу Джамили.
Хайрмухаммед считал себя человеком современным, в мечеть ходил ради приличия, дочери дал светское образование, а вот от калыма не отказался.
— Нельзя… Надо уважительно относиться к народным традициям. Нас земляки не поймут, отвернутся, посчитают неверными, — говорил он будущему зятю. — Возьму с тебя немного за такую умную и красивую девушку… Всего пятьсот тысяч афгани… Ты не из бедных, хоть и ученый человек… За землю, которую ты добровольно отдал, получил от государства неплохой выкуп. Знаю точно, не спорь… И давай договоримся твердо, по-мужски… Пусть Джамиля о калыме ничего не знает. У нее при одном упоминании о парандже или калыме, как тебе лучше объяснить, политическая аллергия начинается… Пусть думает, что вас соединила чистая любовь! Ну, давай обмоем нашу сделку! — и поднял хрустальный бокал с любимым шампанским.
Сразу же после свадьбы молодые отправились путешествовать по Европе. Джамиля с увлечением посещала выставки художников и музеи. Доктор Адина Муртаза использовал эту поездку для покупки нужного оборудования для будущей лаборатории. В Брюсселе его работу значительно облегчил расторопный представитель штаба Бури господин Салех.
ГЛАВА XXXII
Рабочий день у нас с Гульпачой обычно начинался с сопоставления обзора западных газет и журналов для штаба Бури. Мы отбирали наиболее интересные и нужные, на наш взгляд, материалы, которые освещали бы действия мятежников, события в Афганистане, отношение мировой общественности к афганской проблеме. Читая буржуазную прессу, я не переставал удивляться тому повышенному вниманию, которое она оказывала пребыванию ограниченного контингента советских войск на моей родине. Казалось, всему миру давно известны причины, побудившие русских откликнуться на просьбы афганцев о помощи… Руководство ДРА многократно направляло Советскому Союзу такие просьбы еще при жизни Тараки и Амина. Правда, Хафизулла Амин не по своей воле просил Москву о военной помощи. Этого от него потребовали патриотические силы в Революционном совете, загнали, как говорится, в угол, некуда было деваться Амину. Иначе он бы выдал себя с головой как предатель народа и агент ЦРУ. С просьбой о военной помощи к северному соседу сразу же обратилось и новое правительство Бабрака Кармаля, придя к власти 27 декабря 1979 года. Но вполне законная акция, вытекающая из пунктов договора, существующего между двумя соседними государствами, и не противоречащая уставу ООН, вызвала злобную реакцию буржуазной прессы. Я понимал, что приход советских войск в Афганистан для отражения империалистической агрессии извне явно будет некоторым западным журналистам не по вкусу. Допускал, что многим придется писать на эту тему необъективно, тенденциозно только потому, что так желают их боссы. Иначе здесь нельзя, заклюют, выгонят, места себе не сыщешь в других редакциях. Допускал, но чтобы врать так бессовестно, нести всякую чушь, заниматься организационной клеветой на русских, признаюсь, не ожидал…
Вот и сейчас летит у Гульпачи газета на пол, вновь столкнулась с какой-то небылицей, возмущается:
— Ну это же явная ложь! Русские взорвали много мечетей в Кабуле и Герате, проводят массовые расстрелы детей и женщин… Кто же из афганцев этому поверит? Я же своими глазами видела, что целы и невредимы все мечети в Кабуле и Герате, в Кандагаре, Кундузе и Мазари-Шарифе.
— А ты, однако, любишь много путешествовать по нашей стране?
— Бури со специальным заданием посылал, — отвечает она. — Видела, как русские к детям и женщинам относятся. Они и пальцем их не трогают, делятся хлебом и солью, кормят голодных ребятишек и их матерей из своих солдатских котелков едой сытной. Называется она по-русски — борщ… Вкусно пахнет… Мне тоже предлагали, но я отказалась.
— Что же так, попробовала бы этого борща, если вкусно, говоришь, пахнет, — говорю я с улыбкой Гульпаче.
— Нельзя, грех… — вполне серьезно говорит Гульпача. — Отведай я этого русского борща, Бури голову снял бы с моих плеч. — И тут же, нахмурив сурово брови, подстраиваясь под его голос, изрекла: — Даже самый спелый и сладкий апельсин из рук неверного — змеиный яд! Никаких контактов с неверными! С ними может дружить только ваша меткая пуля и острый нож!
К неверным, как известно, Бури относил всех верующих и неверующих афганцев, кто поддерживал и защищал свою революционную власть. В разряд неверных, по его «научной концепции», попали и советские воины, которые вместе с афганскими патриотами стали на пути контрреволюции.
— Главное — настроить враждебно все население к русским солдатам, распускать невероятные слухи об их зверствах и насилиях. А если не поверят, самим убивать женщин и детей, разрушать мечети и все валить на русских. Этот грех беру на себя, Аллах милосердный, надеюсь, поймет и простит меня… Надо навсегда разрушить традиционный мост дружбы, который соединяет нас с Россией.
Так наставлял перед выходом на операции диверсионные группы лидер партии «Шамшари ислами» Абдула Бури.
А мост традиционной дружбы, оказалось, разрушить не так-то легко. Крепки его основания, закладывали их добрые руки. Советская Россия была первым государством, признавшим независимость Афганистана в апреле 1919 года. Сама была в огне гражданской войны, голодная и разрушенная, но щедро делилась с соседом чем могла — продовольствием, оружием, медикаментами. Такое не забывается, такое на века остается в сердце народа.