Непарадигматическая лингвистика
Шрифт:
69]:
a. Jean me / te / nous / vous / l’a donn'e;
b. Jean le lui / leur a donn'e.
Порядок цепи клитик в немецком языке обратный: винительный предшествует дательному падежу:
a. Ich habe es ihm gegeben;
b. Ich habe ihn ihm vorgestellt [74] .
Анализируя славянские языки, М. Димитрова-Вулчанова [Dimitrova-Vulchanova 1999] вводит термин FRONT, о котором мы скажем далее, разбирая позиции клитик в высказывании. Этот термин кажется ей очень удачным, и он действительно удачен из-за некоторой своей туманности, благодаря которой исследователь избавляется от мучительного определения того, что такое первая позиция, по Ваккернагелю, равна ли она слову, интонационной единице, словосочетанию и т. д. Поскольку Димитрова-Вулчано-ва считает клитикой и вспомогательный глагол съм (в болгарском), и вопросительную частицу ли, то она выстраивает для болгарского клитичный кластер максимальной протяженности:
74
Ланцлингер и Шлонский [Laenzlinger, Shlonsky 1997] отмечают отличие иврита, где представлена кластерная комбинация Дат. + Акк., от немецкого с конструкцией Акк. + Дат. Тогда получается, что немецкий язык стоит в стороне от квазиуниверсальной тенденции.
Li + CL + Aux + CL – Arg. Например:
а. Детето не си ли го виждал днес?
б. Чел ли си я тази книга?
В болгарском языке так же, как и в английском и отчасти французском языках, сохраняется порядок Дат. + Акк.:
На Иван книгата аз му я дадох.
Эта последовательность сохраняется с учетом сказанного нами выше о необходимости для объекта, редуплицируемого через клитику, быть определенным или специфическим; см.:
а. Чел съм я книгата;
б*. Чел съмя книга.
Спецификой сербского языка являются две характеристики, отличающие его от болгарского и македонского: во-первых, в сербском языке есть прономинальная клитика генитива, во-вторых, клитика аккузатива может входить также и в предложную конструкцию:
Маjка jе ово за те спремила.
И в сербском языке также представлена последовательность Дат. + Акк.:
Желим му га дати;
За му га желим дати.
Желим да му га дам;
Желим да му га да дам.
Как уже говорилось, порядок кластеров клитик неотделим от той позиции, согласно которой автор нечто считает или не считает клитикой, то есть ясно нужно понять, что во многом факты языкознания не отражают факты языка или не совпадают с ними. Так, наиболее подробный анализ клитик в румынском языке представлен Т. Н. Свешниковой [Свешникова 2003]. В целом Т. Н. Свешникова понимает класс клитик довольно широко, а именно: она вводит в него предлоги, союзы, местоимения, частицы. Но собственное ее исследование посвящено порядковой грамматике клитик с центральным показателем инфинитива – a и коньюнктива sa: de a nu se mai; sa u i le mai. Т. Н. Свешникова располагает все клитики по «порядкам» и, что важно, подчеркивает, что этот порядок не должен нарушаться [Свешникова 2003: 82—88]. Так, клитикой первого порядка является отрицание nu. Второй порядок – это личные безударные местоимения в дативе, подпорядком второго порядка являются возвратные местоимения в том же дательном падеже. На два подпорядка распадается и порядок три, в который входят личные безударные местоимения в аккузативе. Его подпорядком также является клитика – возвратное местоимение. Например, Refuza cu respect a se supune. Клитиками четвертого порядка Т. Н. Свешникова считает наречия: cam, mai, prea, tot и др. [75] Особенностью классификации Т. Н. Свешниковой являются классы с отрицательным показателем, то есть с минусовым порядком. В качестве показателей со знаком минус один (-1) выступают предлоги: de, ^in, la, pentru, p^ina, prin, spre. Ранг (-2) имеет только один предлог fara. Клитика минус 3 ранга – это отрицание nu, не совпадающее с отрицанием в ранге +1 и находящееся с ним в дополнительном распределении: оно сочетается с предлогом в отличие от первого, которое является отрицанием при глаголе. Но и в этом случае комплекс Датив + Аккузатив остается неизменным.
75
Этим Т. Н. Свешникова отличается от других авторов, которые подобные наречия в класс клитик не вводят.
По нашему мнению, наиболее четко и строго теория «незнаменательных слов» (правда, без ориентации на точную дефиницию класса) разработана в монографии Т. В. Цивьян о синтаксической структуре балканского языкового союза [Цивьян 1979]. Ею вводится в метаописание некий класс Z («слова, принадлежащие к неполнозначным классам и изофункциональные им: артикли, предлоги, союзы, частицы, междометия, местоименные и глагольные клитики, некоторые группы наречий» [Цивьян 1979: 228]). Именно эти классы слов, по мнению Т. В. Цивьян, занимают фиксированное место в высказывании у языков Балкан, тогда как позиции знаменательных слов (в терминологии Т. В. Цивьян – это класс С) управляются иными законами, о которых мы сейчас не говорим. Существенно, что Т. В. Цивьян различает три важных синтаксических позиции: абсолютное место, относительное место и иерархическое место [Цивьян 1979: 231]. Абсолютное место – это начало или конец высказывания. Существует списочная заданность тех элементов класса Z, которые могут или не могут занимать абсолютную позицию. «Относительное» место – это то, что выше определялось нами как позиция по отношению к «хозяину». Иерархическое место – это взаимное расположение элементов в цепи Z. При этом, по мнению Т. В. Цивьян, за центр иерархии целесообразно принимать глагол, «так как именно вокруг него группируется максимальное число элементов с фиксированным местом: приглагольные и фатические частицы, союзы, междометия, клитики» [Цивьян 1979: 231]. Интересующие нас клитики описываются Т. В. Цивьян следующим образом: прономинальные рефлексивные клитики стоят обычно в препозиции, иные местоименные клитики – в постпозиции. Однако языки Балкан вполне допускают различия: так, в болгарском местоименные клитики могут находиться и в пре– и в постпозиции к глаголу, в македонском и новогреческом – только в препозиции, за исключением клитик при герундии и императиве, в лабанском и новогреческом при императиве и конъюнктиве имеется особая клитичная форма и т. д.
Наиболее важным считаю общий вывод Т. В. Цивьян, который не встречается в гораздо более поздних работах, специально посвященных клитикам. По ее мнению, «количество Z и функционально тождественных им лексем прямо пропорционально степени жесткости порядка слов. (…) Чем меньше в предложении элементов класса Z и больше элементов класса С, тем свободнее порядок слов и тем больше он определяется лексическими, семантическими и под. (а не формально-грамматическими требованиями)» [Цивьян 1979: 233].
Как кажется, этот вывод позволяет отличить немецкий язык (с фиксированным порядком слов) от русского, хотя прономинальных клитик, несмотря на все новейшие старания, нет в обоих языках. Немецкий язык, как известно, переполняет высказывание именно словами класса Z, но это сложные классы частиц, кластеры частиц, но не клитики (то есть релевантна именно Z-принад-лежность), что предопределяет, по Т. В. Цивьян, жесткость немецкого порядка слов.
Как уже говорилось выше, наиболее подробно описывает грамматики клитик Г. А. Цыхун [Цыхун 1968]. Естественно, что и он затрагивает вопрос о «правиле Ваккернагеля», как он его называет. По его мнению, из южнославянских языков в наибольшей степени подчиняются этому правилу языки сербский и хорватский. Восточная ветвь южнославянских языков отошла от этого правила. Г. А. Цыхун рассматривает эволюцию клитик по следующей шкале: лексикализованные и неграмматикализованные > делексикализованные и неграмматикализованные > делексикализованные и грамматикализованные. Однако он считает, что «правило Ваккернагеля» соблюдается и в именных группах, не включенных в высказывание, то есть лишенных фразовой интонации. Например, болгарские словосочетания майка ми; старата ми майка; старата ми мила майка сохраняют для клитики ми «ваккернагелевскую» позицию [Цыхун 1968: 123]. Это – неграмматикализованные болгарские энклитики. «Позиция «полуграмматикализованных» клитик, которые выступают в болгарском литературном языке в приглагольном употреблении то как проклитики, то как энклитики, является компромиссной с точки зрения двух тенденций, оказывающих влияние на расположение клитик в предложении: тенденции к закреплению местоименной клитики в препозиции непосредственно при глаголе (что связано с ее грамматикализацией) и тенденции к постановке клитики на второе место в предложении (что связано с ее неполной делексикализацией). В результате действие правила Ваккернагеля проявляется лишь в том случае, когда глагол, к которому примыкает клитика, выносится в начало предложения» [Цыхун 1968: 124].
По этому поводу можно лишь заметить, что абсолютное инициальное положение глагола также и в русском языке перетягивает на себя усиление фразово-интонационных параметров. В этом случае после глагола наступает интонационный спад и нечто, занимающее таинственное «второе место», произносится слабее. Например, Купи ему эту штуку, наконец!. Что же здесь, по «науке», оказывается «ваккернагелевским» кластером? ему эту штуку? Или другой пример: Любила очи я голубые, / Теперь люблю я черные. А где же именно в этих двух предложениях выявляется «ваккернагелевский» компонент: очи я? я? люблю я? Или за всем этим стоит некая совсем другая модель?
Г. А. Цыхун считает клитики в македонском языке грамматикализованными (делексикализованными) полностью. Их особенности: 1) возможность занимать инициальное место и 2) препозиция по отношению к глаголу. Что касается тесной именной группы в македонском, то здесь, по мнению Г. А. Цыхуна, ««нейтрализовались» две тенденции: тенденция к закреплению клитики при имени, что связано с ее грамматикализацией, и тенденция к постановке энклитики на второе место при именной группе (в соответстветствии с правилом Ваккернагеля)» [Цыхун 1968: 124]. И далее: «Итак, правило Ваккернагеля является актуальным для болгарского языка только в случае сохранения местоименными клитиками их энклитического характера. (…) В македонском литературном языке правило Ваккернагеля неприменимо к местоименным клитикам в приглагольном употреблении, так как здесь господствует проклиза. Оно неприменимо также и к энклитикам в приименном употреблении в связи с тем, что их позиция в именной группе зависит от позиции имени, с которым они жестко связаны» [Цыхун 1968: 125].
В диссертации А. Б. Борисовой [Борисова 2005] клитики рассматриваются на фоне общего анализа местоименной репризы как явления языкового употребления в целом. Материалом в ее работе служит новогреческий язык: представлены данные, так сказать, двойного характера: мариупольский диалект, изученный автором лично, и тексты греческих авторов Нового времени, в основном написанные на димотике. Автор различает три вида местоименного повтора: а) повтор прямого или косвенного дополнения, б) репризы – в той ситуации, когда дополнение стоит в препозиции к глаголу-сказуемому, а клитика располагается между ними, в) антиципации, когда дополнение стоит в постпозиции к глаголу-сказуемому, а клитика – в препозиции. Как и Г. А. Цыхун, А. Б. Борисова рассматривает свой материал на фоне других языков контакта, в частности балканских. Центр ее внимания – это недалеко еще пока зашедшая грамматикализация повтора на Балканах: «в болгарском и румынском языках прагматика доминирует над грамматикализацией, в албанском грамматикализация начинает доминировать над прагматикой, а в македонском грамматикализация полностью одержала верх над прагматикой» [Борисова 2005: 8]. Для нашей работы интересны ее выводы (хотя также достаточно важна и хорошо проделанная статистика употребления). Итак, как пишет А. Г. Борисова, не все может дублироваться через местоименный повтор. Или – что же может дублироваться через местоименный повтор, а что не может: