Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Непарадигматическая лингвистика
Шрифт:

3

Прежде всего нужно сказать, что интересующие нас s/t партикулы отнюдь не являются только индоевропейскими. Так, в фин-но-угроведении давно обсуждается t-овый корень финно-угорского местоимения 2-го лица единственного числа и s-овый корень местоимения 3-го лица. Впервые вопрос о возможности генетического родства между индоевропейскими и финно-угорскими (уральскими) языками был поднят Г. Андерсоном в 1878 г. Система финно-угорского дейксиса строится, как указывалось, по принципу степени удаленности от говорящего. Например, эстонское see ’этот’ и too ’тот’. Интересно и важно то, что наиболее общим и реконструируемым как элемент языка-основы является архетип *s’e, se. Интересно и поразительно читать также [Майтинская 1969: 110] о том, что, например, в мордовских языках к имени в именительном падеже добавляется постпозитивный артикль s’ < s’e, указательное местоимение, а в косвенных падежах –

артикль t’. Просто иногда эти форманты принято считать флексиями.

Г. П. Живовой для енисейских вопросительных местоимений среди прочих первообразных местоимений выделяется s-, а среди неопределенных местоимений в енисейских языках обязательно присутствует ta, восходящее к древнему t-дейксису [Живова 1984].

Ностратический гений В. М. Иллич-Свитыч среди 10 примарных единиц, классифицируемых по консонантным опорам, выделяет две: t/s (V) и s(V), т. е. не чередующееся с t [Иллич-Свитыч 1971]. Расподобление s/t у Иллича-Свитыча решается так: 1) s – дейксис у одушевленного класса [103] ; 2) t – указательное местоимение неодушевленного класса. Что касается глагольных форм, то t может служить показателем каузатива и рефлексива, а s – показателем дезидератива.

103

Однако в позднеанатолийском, возможно, в сверхархаичном индоевропейском лидийском *-s связывается с одушевленными именами.

Однако обе формы – на t и на s – описываются В. М. Илличем-Свитычем как варьирующиеся показатели формы 2-го лица единственного числа. Точно так же формант на t может, по Илличу-Свитычу, обозначать и ’тот’, и ’этот’. Наконец, t/s – показатели косвенных падежей имени. Тот показатель на s-, который, по Илличу-Свитычу, не смешивается с консонантной опорой на t-, имеет значение дейксиса 3-го лица, значение притяжательности, для глагола – значение рефлексива.

Напоминаем еще раз, что нас интересует не судьба элементов *s и *t в эволюции индоевропейского пространства, а те концепции, которые определяли механизм их дистрибуции, при том что эта пара считалась именно парой, что смутно ощущали все, кто с ними соприкасался. Можно в принципе, например, описать функциональные расхождения формантов e/o и n или k/g и l, но почему-то этим специально никто не занимался; подобные объединения интереса не привлекали.

Самым простым для лингвистов было объединение этих элементов через запятую – так, как объединяют, упрощая, уже и уж, хотя и хоть и т. д. Так, например, поступает Ф. Адрадос [Adrados 2000].

Обратимся к разным концепциям, анализирующим функциональную комплементарность членов этой пары [104] .

Самая распространенная точка зрения. Формант на s отмечает именительный падеж; косвенные падежи формируются через t. Так, К. Бругманн и Б. Дельбрюк [Brugmann 1892; Delbr"uck 1893; Brugmann 1897], называя «корнями» (St"amme) те элементы, которые мы называем партикулами, пишут, что для именительного падежа единственного числа мужского рода выбирается корень *so-, *sa, а для всех остальных падежей выбирается второй корень *to-, *t [105] .

104

Я вполне допускаю и даже знаю, что малая доступность лингвистической литературы последних лет в отечественных библиотеках поневоле делает мой обзор-анализ более чем скромным и ограниченным.

105

Однако у Б. Дельбрюка читаем, что в литовском и славянском: «Nur dass im Nominativ der S-Stamm durch den T-Stamm verdr"angt wordenist» [Delbr"uck 1893: 510].

К этой точке зрения присоединяется и Ф. Шпехт [Specht 1947]. Хотя он приводит много примеров изолированного функционирования S-St"amme (например, формирование абстрактных прилагательных, создание Nomina acti и Nomina actionis etc.), само создание индоевропейской парадигмы он видит с того, что через окончание -s возникает именительный падеж: «Die Herkunft der idg. Kasusendunge. Die Einf"uhrung der Endung s f"ur den Nom.Sing. Dieses s ist aber nichts anderes als seine deiktische Partikel, die zum Demonstrativum geworden ist. Das -s neutral sehr fr"uh zum Stamm gezogen ist.» [«Возникновение индоевропейских падежных окончаний. Введение окончания s для именительного единственного. Это s есть ничто иное, как соотносящаяся с ним дейктическая частица, которая стала демонстративом. S

в среднем роде очень рано вошло в основу»] [Specht 1947: 353—354].

П. Схрайвер [Schrijver 1997] считает также оба элемента членами единой парадигмы, сохранившейся в большинстве индоевропейских языков, где все формы, кроме номинатива, начинаются с консонанта *t. Но только элемент *so воплощается в синонимах: а именно – форму sa после непалатальных звуков и форму se после палатальных. • Некоторые концепции близки к вышеперечисленным, особенно если попытаться сделать некоторые обобщения. Так, К. Уоткинс, полагая -s рефлексом более древнего деривационного суффикса, обладавшего функцией индивидуализации, или выделения, считает, что именно *s вскоре стал показателем 3-го лица глагола. По его мнению, это просто «фонетический расширитель, не имевший значения». Во многих и. – е. языках он используется во втором лице, а в тохарском – как показатель третьего лица [Watkins 1962].

• К. Шилдз [Шилдз 1988] считает, что *so употреблялось при передаче эргативности, а *to(d) – когда необходимо было указание на Casus Absolutus. (Эта идея высказывалась и ранее при обсуждении сущности эргативной конструкции. См.: [Эргативная… 1950].) Сложную судьбу s он интерпретирует следующим образом: *s был интерпретирован как неличный показатель в системе первичных глагольных форм, затем он был распространен на имя и превратился в показатель номинатива. В более поздний период показателем 3-го лица единственного числа стал формант *t и, таким образом, функции *s были ограничены вторым лицом [Шилдз 1988: 241—245].

• Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов [Гамкрелидзе, Иванов 1984: 356], описывая местоименные элементы субъектно-объектного характера (то есть элементы второго позиционного места), для 3-го лица единственного числа именительный падеж представляют через *-os, а именительный-винительный среднего рода через *-ot[h].

Что можно сказать об этом, если так можно выразиться, первом, концептуальном цикле? Все эти гипотетические построения демонстрируют по сути одно: зыбкость и слабую грамматикали-зованность первичных падежных и глагольных словоформ, когда одна и та же партикула могла в принципе переходить от одного формирующегося класса к другому и от одного члена парадигмы к другому члену той же парадигмы [106] .

106

Напоминаем, что подзаголовок нашей монографии – «История блуждающих частиц».

Совершенно ясно, что древними коммуникантами выделяется некий «Он» (напомним, что и в русском языке у местоимения 3-го лица именительный падеж выражен иначе, чем падежи косвенные: он – его – ему и т. д.; они – их – им и т. д.). «Он» находится где-то близко и маркируется через *s. Но это могут быть и «Они», поэтому *s может появиться и во множественном числе (и в некоторых языках там и остается). Остальные актанты или находятся дальше, или являются предметом беседы, занимая неосновное место. К ним добавляется *t. Начинается новый этап грамматикализации, и более распространенное *s являет себя каким-то хамелеоном, внедряясь то в разные формы презенса, то в медий, то в претерит, то в оба залога. Очевидно, что в реальных языках эпоха грамматикализации и становление парадигм происходили в разное время, однако пара s/t все равно не меняла своей значимости.

По мысли К. Шилдза [Shields 1992], по мере создания глагольной парадигмы происходил активный процесс контаминации дейктиков, в результате чего появились такие комбинации, как -st (2-е лицо) и т. д. В этой же книге он высказывает мысль о том, что само это легендарное *so есть результат контаминации *(e/o)s + *o. Ранее сходную мысль высказывал в 1927 году Х. Хирт [Hirt 1927: 11—12].

• Существуют и другие точки зрения. Так, например, Э. Стертевант предположил в 1939 году, что эта пара восходит к «индо-хеттским» конгломератам союзов. При этом союз *so употреблялся в предложениях без замены субъекта, а *to – в предложениях с заменой субъекта. Впоследствии союз *so был реинтерпретирован как местоимение в именительном падеже. Вообще, по мысли Э. Стертеванта, эти «индо-хетт-ские» конгломераты приобретали значение местоимений позже, а в более древнем хеттском они сохраняли свое первичное значение. Эта гипотеза была отвергнута Х. Педерсеном на том основании, что указательные местоимения являются древнейшими элементами языка, а хеттские союзы возникают позднее. Эту гипотезу отвергает и Т. В. Гамкрелидзе, показывая на фактах хеттского синтаксиса, что замена или «не-замена» субъекта не соотносится с типом союза [Гамкрелидзе 1957]. Однако все приводимые ранее факты, возможно, нуждаются в пересмотре с точки зрения тема-рематического членения и выявления анафорических связей.

Поделиться:
Популярные книги

Сердце Дракона. Том 19. Часть 1

Клеванский Кирилл Сергеевич
19. Сердце дракона
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
боевая фантастика
7.52
рейтинг книги
Сердце Дракона. Том 19. Часть 1

Последняя Арена 10

Греков Сергей
10. Последняя Арена
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Последняя Арена 10

Идеальный мир для Лекаря 21

Сапфир Олег
21. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 21

Звезда сомнительного счастья

Шах Ольга
Фантастика:
фэнтези
6.00
рейтинг книги
Звезда сомнительного счастья

Live-rpg. эволюция-4

Кронос Александр
4. Эволюция. Live-RPG
Фантастика:
боевая фантастика
7.92
рейтинг книги
Live-rpg. эволюция-4

Девятое правило дворянина

Герда Александр
9. Истинный дворянин
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Девятое правило дворянина

Муж на сдачу

Зика Натаэль
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Муж на сдачу

Para bellum

Ланцов Михаил Алексеевич
4. Фрунзе
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.60
рейтинг книги
Para bellum

Егерь

Астахов Евгений Евгеньевич
1. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
7.00
рейтинг книги
Егерь

Вечная Война. Книга VII

Винокуров Юрий
7. Вечная Война
Фантастика:
юмористическая фантастика
космическая фантастика
5.75
рейтинг книги
Вечная Война. Книга VII

Я снова не князь! Книга XVII

Дрейк Сириус
17. Дорогой барон!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я снова не князь! Книга XVII

Ваантан

Кораблев Родион
10. Другая сторона
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Ваантан

Идущий в тени 4

Амврелий Марк
4. Идущий в тени
Фантастика:
боевая фантастика
6.58
рейтинг книги
Идущий в тени 4

Мятежник

Прокофьев Роман Юрьевич
4. Стеллар
Фантастика:
боевая фантастика
7.39
рейтинг книги
Мятежник