Непобедимый эллин
Шрифт:
Геракл громко зевнул и, грубо перебив посланца, недружелюбно рявкнул:
– Всё, хватит, я уже понял, что мания величия это болезнь, поражающая тех, кто писался в детстве в люльке…
– Как?! – возмутился Софоклюс. – Но разве не все младенцы писаются?
– Лично я в младенчестве всегда спускался во двор, – невозмутимо ответил сын Зевса.
Сказанное Гераклом начисто рушило фундамент сумасбродной теории Фрейдиуса, ибо манией величия сын Зевса страдал в самой тяжкой форме.
– Расскажи-ка нам лучше об этом баране, – предложил могучий герой не в меру распалившемуся посланцу.
– Да что тут рассказывать? Проживает баран в Аркадии, по слухам, он послан смертным в наказание божественным кузнецом Гефестом.
– И чем же он опасен? – полюбопытствовал Софоклюс.
– Смертельно говорлив!
– Это как?
– Треплется без умолку.
– Моя бывшая жена Эления, – усмехнулся историк, – говорила со скоростью сорок слов в секунду, особенно когда встречала на рынке любимых подруг.
– И где она теперь?
– Свезли на Аргос к Асклепию, кстати, можно было проведать.
– Весьма поучительная история, – кивнул Геракл. – Во всяком случае, тебе, Софоклюс, этот баран теперь не страшен.
– Проблема не в этом, – возразил Копрей, который на прохладном осеннем ветру стал слегка мерзнуть. – Дело в том, что керинейского барана совершенно невозможно поймать, особенно с тех пор, как у него украли драгоценную золотую шкуру.
– Кто украл?
– Ясное дело, аргонавты украли. Украли и пропили.
– Я хорошо знаю этих ребят, – улыбнулся сын Зевса, – так что совсем не удивляюсь, хотя это, конечно, безобразие.
– В общем, всё, что знал, я рассказал, – дрожа, добавил слегка посиневший посланец.
– Ладно, свободен! – небрежно бросил ему Геракл. – Топай в свои Микены, да смотри мне, посылку по дороге не потеряй…
Копрей кивнул и с огромным свертком в руках смешно заковылял по широкой дороге.
– Вот же лопух, – недовольно проговорил, глядя вслед посланцу, сын Зевса. – Как пить дать железяку посеет…
– Господин, к вам посетитель. – Старый горбатый слуга угодливо поклонился.
– Кто там еще? – встрепенулся сидевший в окружении пуховых подушек Эврисфей. – Копрей, что ли, уже вернулся из Тиринфа?
– Нет, господин…
– Тогда… – страшная догадка словно молния Зевса пригвоздила болезного к месту, – это… это… Геракл?
Старый слуга рассмеялся.
– На Геракла этот тип похож меньше всего. Я уже было решил, что он сумасшедший, но в последний момент подумал, может, он вас заинтересует…
– Чем же, интересно?
– Он, как и вы, страшно ненавидит великого сына Зевса!
– Немедленно зови его сюда! – закричал Эврисфей, от радости подпрыгивая на мягких подушках. – Я хочу говорить с этим милым человеком.
– Милым… – Горбатый слуга лукаво улыбнулся. – Что ж, тебе виднее, хозяин…
Через пару минут неожиданный гость предстал пред ясные очи Эврисфея.
Эврисфей нервно потянул носом, в комнате отчетливо запахло мокрой псиной.
– Кто ты такой? – нервно осведомился болезный, утирая платком вечно сопливый бледный нос.
Совершенно умопомрачительного вида незнакомец, облаченный в ужасную рыжую накидку с серыми проплешинами, довольно осклабился.
– Я Херакл, сын Алкмены и Амфитриона!
– Как ты сказал?
– Я назвался Хераклом, и ты не ослышался…
Натужно пытаясь сфокусировать свои от рождения косые глаза, Эврисфей старался разглядеть гостя получше, но глаза никак не желали фокусироваться, постоянно сбегаясь к переносице, словно там было что-то намного интересней смердящего незнакомца.
Наконец Эврисфей, сделав воистину титаническое усилие, заставил правый глаз смотреть в упор на гостя. Левое око, решительно воспротивившись произволу над своим правым братом, демонстративно уставилось в потолок.
От выражения лица Эврисфея Херакла слегка передернуло, и это несмотря на те ужасы, которых он насмотрелся в особом отделении «дома отдыха от праведных трудов» заботливого Асклепия.
Эврисфея, к слову сказать, тоже несколько напугал внешний вид незнакомца. Старая рыжая накидка оказалась не чем иным, как содранной с огромной лишайной бродячей собаки шкурой. Часть головы на редкость мерзкого при жизни пса была ловко надета на лысую черепушку гостя, что наивным Эврисфеем сперва было принято за оригинальную модную прическу. Чтобы оскаленный собачий череп с ушами (но без нижней челюсти) не съезжал вниз, незнакомец привязал его куском веревки, закинув петлю на свой скошенный ущербный подбородок.
Без сомнения, перед Эврисфеем был обыкновенный сумасшедший, коих по Греции с недавних пор бегало просто немереное количество. Было большой опрометчивостью пускать психа в крепость, но нить мойры Клото, как говорится, назад не отмотаешь.
Эврисфей нервно заозирался правым глазом по сторонам в поисках какого-нибудь мало-мальски годного оружия, но кроме старой двузубой вилки ничего под рукой не было.
– Я пришел к тебе заключить сделку! – решительно заявил Херакл, которому уже порядком надоели акробатические кульбиты зрачков собеседника.
– Ну-ну… – Эврисфей решил на всё соглашаться, лишь бы ненормальный его не укусил.
Бешенство было, пожалуй, единственной из всех известных в Греции болезней, которой бедняга по непонятной пока причине еще не страдал. Ну что ж, всё впереди…
– Как я понимаю, своего временного подчиненного Геракла ты не особо жалуешь?
– Ну…
– Я же и вовсе его ненавижу лютой ненавистью!
– А можно поинтересоваться, за что? – робко спросил Эврисфей, чувствуя тревожные позывы внизу живота, которые он испытывал всякий раз при упоминании великого сына Зевса. Чем не дополнительный повод ненавидеть могучего героя?