Непобежденные
Шрифт:
Алеша принялся искать бумагу. Все тетради пошли на листовки.
– Бабушка! У тебя чистый листок найдется?
Откликнулась не сразу:
– Есть листок. С молитвой. Но одна сторона белая, а молитва химическим карандашом записана.
Алеша прочитал молитву.
«Свете Тихий святыя славы Безсмертнаго Отца Небеснаго, Святаго Блаженнаго, Иисусе Христе! Пришедше на запад Солнца, видевше свет вечерний, поем Отца, Сына и Святаго Духа, Бога. Достоин еси во вся времена пет быти гласы преподобными, Сыне Божий, живот даяй, темже мир Тя славит».
На улице вечер. Божии слова тоже были вечерние, покойные,
Перечитал молитву и вдруг понял: написать маме, как он жил сто дней под немцами, что делал и чего достиг, – нельзя! Его жизнь – не его тайна. И почему остался – объяснить непозволительно.
Пришла бабушка, посмотрела на пустой лист. Алеша поднял глаза:
– Напиши сама. Бабушка, ты же все понимаешь.
– Ничего не понимаю. Но внук у меня – бриллиант. А бриллианты в потайных местах хранят.
Орел и ворон
16 января немцы бомбили окраины Людинова – линию обороны.
Бабушка молилась в уголке, за печью. Алеша выходил в огород, смотрел, на какие цели заходят немецкие, с крестами, самолеты.
И вдруг устал. Лег на диване, набросил сверху шубу и заснул.
Проснулся от прикосновения. Глаза открыл – бабушка.
– К тебе, Алеша.
Встал, отер ладонями лицо. У стола сидела женщина, в пальто, в платке.
– Я мама Димы Фомина.
– Здравствуйте!
– Дима в КПЗ сидит. Боюсь за него.
Алеша кинулся к вешалке и вспомнил – шуба на диване.
– Почему раньше не сказали?
– Не знала, к кому идти. Я его нынче в окошко видела, он мне записку бросил, а там одно слово: «Шумавцов».
– Иду!
Бабушка испугалась:
– Алеша! Первый час ночи!
Сел на табуретку возле двери.
– Дима – настоящий советский человек. Как же так? Почему он ничего не сказал на допросах?
– А их не спрашивают. Заперли – и всё.
– Нелепость! Бабушка, в шесть утра буди. Лучше – в пять.
Мама Димы поднялась, поклонилась:
– Спасибо тебе!
– Нелепость! Наш – и неделю у наших под замком!
В шесть утра Алеша был в КПЗ. Часовые к начальству не пустили.
Махнув рукой на конспирацию, побежал в горсовет. А там тоже часовые. Где искать Золотухина? В Сукремль кинулся, к Виктору Фомину. Разбудил. Нашли партизана. Уже было светло. Прилетели немецкие самолеты, пошла бомбежка.
В партизанский штаб все-таки Алеша побежал, а Золотухина нет. С какими-то нужными людьми неведомо где встречается.
Никого из начальства нет. Никто не слушает. Алеша грохнул дверью:
– Вот что, товарищи! В нашей тюрьме наш человек. Вас он от смерти спас, так что вы его вызволяйте! Идемте со мной.
Повел несколько партизан. А в КПЗ автоматные очереди. Пистолеты хлопают.
Алеша бегом, партизаны – за ним. Все уже кончено.
– Порешили гадов! – сказал охранник. – Вы, ребята, тикайте отсюда. Немцы оборону прорвали.
Шумавцова шатало, когда домой ввалился. Закричал на бабушку:
– Что же ты не спрашиваешь, пьяный я или не пьяный?
– Не знаю! – перепугалась Евдокия Андреевна.
– Пьяный! От горя! Димку расстреляли. Он их спас, а они его – очередью! Благодарные у нас товарищи.
Лег ничком, без сна, без сердца, без души.
Мотор заурчал,
Алеша поговорил с ними, проводил в дровяной сарай. Партизаны вырыли яму, сложили в яму взрывчатку, сверху поставили поленницу.
Прощаясь, подрывник обнял молчуна парня:
– Держись, Алешка! Они у нас еще полетают под небесами!
Ни о чем не спросил подпольщик мальчик матерого партизана. Все ясно: город сдадут без боя.
Сел возле окна, гармошку взял. Лады чуть всхлипывали, пел почти шепотом.
Ой, да наше Черное – деревня веселая, Деревня веселая. Ой, там, в степи, степи было на сырой, Было на сырой земли. Ой, там стоял, стоял стар да зелен, Стар да зеленый дуб. Ой, на дубу сидел млад да сизой, Млад да сизой орел.Пошел проигрыш. Почти без музыки, вздох мехов и звенящий стон самого последнего лада на планке.
Бабушка, прислонясь к печи, плакала, как Алешина гармошка, без голоса.
Он во когтях держал черного во… — Ой, черного ворона, свово неприятеля. Ох, проклевал ему буйную го… Ой, буйную голову до самого до мозгу. Ох, летели перышки да по ветру, Да по ветру вольному. Ой, летели черные до синего мо… До синего моря. Ой, текла кровушка, быдто вино, Быдто вино красное.Алеша умолк, дом умолк, и Людиново молчком молчало. Вдруг – железная стружка немецкой речи. Дверь распахнулась, и с веселым, со счастливым топотом явились перед хозяевами сапожники.
– Шпилен! [13] – крикнул широколицый весельчак Алеше.
Алеша развернул меха, голоса брызнули серебряные да золотые. «Светит месяц, светит ясный! Светит полная луна!»
Вторая оккупация Людинова состоялась.
Щука
Шумавцов не встретился с Золотухиным по стечению обстоятельств.
9-го выбивали немцев из Людинова.
10-12-го Василий Иванович находился при Медведеве. Медведев занимался отловом немецких агентов, но через три дня был отозван в Москву. Власть в городе перешла к партизанам Людиновского отряда, началось обустройство и налаживание хозяйства. Золотухин выезжал в бывшие волостные центры, устанавливал советскую власть на местах. А фронт гнулся. Немцы получали подкрепления, отсекали части Красной армии от основных сил. К этому уже были готовы. Полки и батальоны без паники сражались в окружении, прорывали заслоны, отходили на новые рубежи.
13
Spielen! (нем.) – Играть!