Непобежденные
Шрифт:
— Нельзя, — вздохнул политрук. — Доложить надо. — И повернулся к телефонисту: — Вызови комиссара полка.
Пока телефонист крутил ручку да переговаривался на своих позывных, политрук стоял над ним и, не оборачиваясь, говорил ротному о том, что дело это, по-видимому, будет доложено наверх, аж самому начальнику политотдела товарищу Бочарову.
— Спит твой Бочаров, — сказал ротный. — Чего беспокоить из-за какой-то бумажки.
Политрук хотел что-то ответить, но тут телефонист протянул ему трубку и он, торопясь и сбиваясь, начал докладывать все, как было. Он говорил это извиняющимся тоном, но голос его сразу переменился, когда комиссар
— Мы хотели утром об этом доложить, но потом решили…
— Записку срочно ко мне, — прервал его комиссар. И повторил: — Срочно!
XIV
Начальник политотдела армии полковой комиссар Бочаров в этот поздний час не спал. Он только что вернулся с передовой, из части, где случилось ЧП и где ему пришлось самому рассматривать состояние политико-воспитательной работы и намечать план мероприятий для ее улучшения. А ЧП было не то чтобы такое уж редкое за последнее время, но очень уж неприятное: сержант-артиллерист, из крымских татар, перебежал к немцам и унес списки личного состава батареи. Теперь немцы каждую ночь кричат, запугивают, перечисляя имена бойцов: «Еремеев, Кацура, Бердин… — вас будем казнить лютой казнью!»
Как и ожидал Бочаров, проверка выявила существенные недочеты. Некоторые военкомы батальонов слабо руководили деятельностью политруков и парторгов подразделений, плохо занимались воспитанием боевого актива и агитаторов. Партийные собрания проходили нерегулярно. Разъяснительная работа нередко велась неподготовленными лицами и в ней недостаточно участвовал партийный актив. И в это же время в подразделениях имели место случаи потери бдительности, нарушения воинской дисциплины… Одним словом, набрался полный список недостатков, какие обычно выявляются при пристрастной проверке.
Конечно, был составлен план мероприятий, осуществление которого в основном ляжет на политотдел армии. Его представители проведут инструктажи парторгов и политруков, выступят с докладами о роли командиров в воспитании личного состава, в укреплении воинской дисциплины, помогут политаппарату и секретарям партбюро в подготовке агитаторов и пропагандистов. Во всех частях армии будут проведены делегатские партсобрания, которые обсудят доклады военкомов полков о состоянии партийно-политической работы в подразделениях и о мерах по ее улучшению…
Многое намечено. Можно было бы и успокоиться ему, начальнику политотдела армии. Но спокойствия не было. Все думалось о том, что подобные недостатки могли быть обнаружены и в других частях, если их хорошенько «потрясти», что планы мероприятий не намного отличаются от тех, что обычно составлялись после всяких проверок. И все время возвращался к нему один вопрос, который он давно уже задавал себе: почему изменили крымские татары? Не единицы — это было бы понятно, в любой семье не без урода, — а в массовом порядке, по существу все. Ведь мы же говорили до войны о морально-политическом единстве, и оно было, единство, было, Бочаров знал это не только по официальным отчетам, а и по собственным наблюдениям: много ездил по стране, видел. Выходит, не везде было? Выходит, что-то просмотрели?
«Что значит — просмотрели? — одернул он себя. — Боролись за это единство, выявляли врагов, перевоспитывали заблудших. Но враги и заблудшие в этой нелегкой идеологической борьбе не выступали с развернутыми знаменами, многие таились, пакостили исподтишка, ждали своего часа. И немало их было таких.
Бочарову вдруг вспомнился какой-то фильм, кажется, грузинский, о дореволюционных временах. Они, военные политработники, тогда еще спорили об этом фильме. Все в нем было вроде бы правильно, и в то же время что-то настораживало. Не понравилось тогда Бочарову, что все революционеры — грузины, а городовые, исправники, капиталисты-грабители — русские. На самом-то деле среди живоглотов-капиталистов немало было и грузин, а в фильме они куда-то поисчезали. На самом деле грузинские князьки служили той общественной системе не за страх, а за совесть, один генерал Думбадзе чего стоил. А постановщики фильма, вместо того чтобы вести водораздел между героями и подлецами по классовой линии, вели его по национальной. Тогда политотдельцы спорили об ошибках постановщиков, а теперь Бочарову подумалось, что это, наверное, были совсем не ошибки, а сознательные действия врагов советской власти.
Такие же «ошибки», несомненно, допускались и здесь, в Крыму. Кулацкая прослойка тут была гораздо активнее, чем в других местах. Полунищих татарских чабанов в степной части Крыма были единицы. Зато в предгорьях, в горах Крыма размножились разбогатевшие табаководы, виноградари, садоводы. Табачные плантации, виноградники, сады обрабатывались приходившими с севера на сезонные работы запорожскими, полтавскими, харьковскими девчатами и парубками. Южнобережные и подгорные татарские «крестьяне» по существу были мелкими хозяйчиками. В период становления колхозного строя здесь усиленно раскулачивали осевших в Крыму украинских и русских кулаков, а местные «мурзаки» — эти мелкие помещики — пользовались покровительством националистически настроенных местных руководителей как «культурные хозяева».
Как видно, проглядели до войны и тот факт, что среди крымских татар существовали еще и пережитки родовых отношений. «Мурзак» был не только самым богатым в округе человеком, но и главой рода.
И влияние панисламистских идей тоже недооценили. А они были живы и сводились ни много ни мало к тому, чтобы создать из тюркоязычных народов нашей страны самостоятельную буржуазную республику. Мы забыли, что после русско-турецкой войны 1877 — 1878 годов тысячи крымских татар переселились в Турцию и связи эмигрантов с Крымом не были порваны.
Национальный вопрос — болезненный и сложный. Между стремлением защищать национальные интересы и национализмом границы зыбки. Но только на том основании, что вопрос сложен, разве можно отворачиваться от него? Мы провозгласили, что ни одна национальность ни в чем не должна ущемляться по сравнению с другими, но ни одна нация не может также иметь особых преимуществ в сравнении с другими. А то часто бывало так: много говорили о русском шовинизме и забывали, что этой застарелой болезнью могут страдать все, не только старший брат — русский народ, но и младшие братья в семье народов. У маленьких даже обостренней бывает чувство ущемленности. Когда-то их угнетали, и после, революцией освобожденные, они стали перегибать палку, искать свое национальное самосознание на путях национализма, противопоставляя себя другим народам и прежде всего русскому народу… Так было кое у кого, но, видно, больше всего у крымских татар.