Непокоренные: Избранные произведения
Шрифт:
— А зачем он нам теперь? — пожал плечами Вася. — Мы и сами управились.
— Но вы ранены, Вася? — сказала Ирина.
— Пустяки! Вот вы, говорят, давно лежите. Плохо было?
— Не знаю… Но я не могла умереть, не побывав в России.
— Вот, вот! — понимающе отозвался Вася. — А я не мог умереть, не побывав в Берлине.
И они оба расхохотались.
— А-а! — насмешливо воскликнул Мак Орлан. — Теперь вы поедете в Россию, мисс Ирен?
— Нет! — жестко ответила она. — В Берлин. — И улыбнулась. — Для меня путь в Россию лежит через Берлин.
Вася засмеялся.
— Домой через Берлин, — у нас так все солдаты говорят.
— Или… к праотцам? — пожал плечами Мак Орлан. — На войне как на войне.
Вася иронически посмотрел на него и усмехнулся.
— А мы уж четыре года знаем, что на войне убивают. И знаете — не боимся…
…Прямо на зрителя мчится «виллис».
В нем капитан Вася Селиванов, Галя и Ирина. Ирина в польской военной форме.
Дороги Германии. Клены вдоль шоссе.
Грязь. Ранняя весна.
Подымается с сиденья Вася, протягивает вперед руку, кричит:
— Одер, друзья!
Машина останавливается у Одера.
Лед идет по реке…
— Лед тронулся, — говорит Галя.
— Разве ж это лед? Разве это ледоход? — презрительно отзывается Вася. — Лапша! Вот у нас ледоходы на Волге!..
— Расскажите о Волге, Вася! — тихо попросила Ирина.
Вася оглянулся на нее.
— Волга? — засмеялся он. — Разве про нее расскажешь. — Про нее петь надо! — Он посмотрел вокруг и даже сплюнул. — Нет, не нравится мне европейская природа, право. Чахотка! И лес — не лес, и степь — не степь, и река — не река.
— У нас красивей… — застенчиво сказала Галя.
— У нас! — даже задохнулся от восторга Вася. — У нас выйдешь в степь — боже ты мой! И петь хочется, и плакать, и жить, и любить… А тут…
— А тут? — засмеялась Ирина.
— Тут?.. Тут только выпить хочется от скуки.
— Нам торопиться надо, Вася! — напомнила Галя.
— Да, да. Поехали.
Они садятся в машину. Вася за рулем, рядом Галя. Они едут вдоль Одера… Тепло. Весна…
Вася чуть слышно мурлычет песенку. Галино плечо совсем близко к его плечу. Им хорошо сейчас обоим.
Ирина смотрит на них с нежной грустью.
— Скажите, — вдруг говорит она. — А как любят в России?
Вася удивленно обернулся к ней и вдруг покраснел.
Смутилась Галя.
Отодвинулась от Васи.
— Нет, не надо рассказывать! — улыбнулась Ирина. — Я вижу.
…Плацдарм на Одере.
Блиндаж командира полка.
Дорошенко обнимает Васю.
— Ты жив, чертушка, жив, жив! — радостно повторяет он и трясет капитана за плечи.
— Жив, подполковник. Разве меня шальною пулею смахнешь с земли? А у нас все живы?
— Все не все, а живем… Воюем!.. Нет, до чего ж я рад тебя видеть, капитан. Вот и не думал, что так обрадуюсь…
— Дай и мне тебя обнять, Вася, — говорит, выступая из темноты, Автономов. — А я чуть было о тебе некролог не написал.
Они обнимаются.
— Жаль не написал, я бы прочел, что ты обо мне в самом деле думаешь, — смеется Вася.
— А я всегда что думаю, то и пишу. Даже о живых.
— Ох, страшный ты человек, Федор Петрович! Который уж вещевой мешок пошел с рукописями-то, а? И все ведь о нас с Дорошенко… Даже страшно! — И Вася обернулся к своим спутницам. — Это — Ирина, — представил он девушку из Жолибужа. — Пан поручик Ирина.
Ирина сдержанно козыряет Дорошенко.
— Здравствуйте, Ирина. Я не узнал вас, — обрадовался Автономов.
— Постарела? — усмехнулась она. — Здравствуйте.
— Вы в польской армии?
— Да… Мы соседи.
— Польский корпус правее нас, — сказал Дорошенко. — Рядом драться будем.
— Да, рядом… — вздохнула Ирина. — Ну, ничего! После Берлина я надеюсь быть не только соседкой…
— А это Галя… — сказал Селиванов.
Галя выступила из темноты.
— Это Галя! — значительно повторил Вася.
Галя внимательно посмотрела на Дорошенко.
— Очень рад вам, Галя! — сказал подполковник и протянул ей руку.
— И я тоже… — пробормотала она.
Непонятное молчание вдруг наступило в блиндаже.
— Ну что ж! — сказал Вася решительно. — Мы солдаты. Лучше сразу! — И посмотрел прямо в глаза Дорошенко.
Автономов тревожно заворочался.
— Я слушаю… — тихо ответил побледневший подполковник.
— Галя была… подругою вашей Гали, Игнат Андреич!
— Была? — тихо переспросил Дорошенко. (Пауза).
— Д-да… Была… — ответил Вася и опустил голову. (Долгая пауза.)
— Так, — сказал, наконец, Дорошенко. — Ничего… Мы солдаты. Говори, Галя.
…Уже совсем темно в блиндаже. Чуть мерцает огонек «летучей мыши».
Галя заканчивает рассказ.
— Непокорная была ваша Галя. Ох, какая смелая и хорошая! И они… замучили ее. Замучили… Нам даже похоронить не дали. Увезли ночью.
Молча слушает Дорошенко.
Потом так же молча встает и уходит.
…Он стоит у блиндажа под дубом.
Смотрит на запад.
Там, за Одером, — туман, ночь, враги…
Оставшиеся в блиндаже сидят молча.
— А он так надеялся! — произнес Селиванов. — С тем и шел в Германию, чтоб Галю найти.
— Не за тем шел! — отвечает Автономов. — Нет, не за тем! — Он вдруг встал, взволнованно прошел из угла в угол, остановился. — Эх, нет у меня слов, нет у меня слов таких, чтоб рассказать нашим людям… о них же… О том, какие они. Какие они красивые и благородные люди!
…Стоит Дорошенко под дубом, смотрит за Одер.