Непознанный мир (цикл повестей)
Шрифт:
– Что ж, Дорнтон, я ценю твою смелость, – похвалил его граф. – Ты не внял моим предостережениям и не испугался сейчас того, чего боялся всегда – этой моей знаменитой фразы. Но пойми же наконец: я не могу рисковать тобою! Третье сражение, как я уже говорил, будет не из лёгких, и там – уж извини меня, Дорнтон, – не место тебе, какой бы ты силой ни обладал. Я забочусь о тебе и оберегаю тебя от бед, и позволить себе подвергнуть тебя опасности – это выше моих сил. Любой другой джентльмен на моём месте поступил бы так же, поверь мне, Дорнтон! Тебя могут там убить в
Он сделал шаг навстречу, но Дорнтон, вдруг разом утратив всю свою твёрдость и уверенность, отшатнулся назад и, развернувшись, спешно побрёл в сторону, закрыв лицо ладонями. Его копьё осталось стоять воткнутым в песок.
Граф, выругав себя за неосторожность, попытался было догнать Дорнтона, но старик уже бежал ко дворцу, и до Джереми донёсся его отчаянный плач.
Остановившись, граф стал себя проклинать. Но как он ещё мог объяснить Дорнтону это, уберечь его от смерти? Другого пути к разуму слуги у него не было. Но теперь Дорнтон не простит его за причинённую обиду. Даже близко не подпустит.
И Джереми, потеряв всякую охоту к тренировкам, отвёл Дьюи, а заодно и Винторога, обратно в их загоны, а сам пошёл разыскивать Дорнтона, чтобы тот забрал своё копьё.
Он нашёл старика в Нижнем зале. Дорнтон сидел у камина, спиной к выходу, согнувшись, и пустым взглядом смотрел в никуда.
Граф остановился в дверях, не зная, с чего начать. На шум его шагов старик даже не обернулся, и сидел совершенно неподвижно, словно в забытье.
В молчании глядя на дворецкого, Джереми почувствовал укол совести, но всё же решился сказать. При этом голос его зазвучал виновато.
– Дорнтон, – окликнул его граф.
Ответа не последовало. Старик даже не шевельнулся на звук голоса.
– Дорнтон, – настойчиво повторил Джереми после некоторого молчания. – Ты забыл копьё. Оно там, на тренировочной базе. Сходи обратно и забери его оттуда. Ты ведь лучше меня знаешь, что если кто-нибудь из рыцарей по незнанию случайно прикоснётся к нему – копьё уничтожит его. Прошу тебя, Дорнтон…
Ни слова не последовало от дворецкого после просьбы графа. Джереми готов был поклясться, что старик так ведёт себя нарочно, мстя ему за нанесённую обиду, и уже готов был решительно подойти к нему, чтобы спросить об этом в открытую, как Дорнтон ответил хозяину. Ответил с глубоким разочарованием и скорбью в голосе:
– Зачем оно мне, если я уже больше не Истинный и не защитник?.. Если завтра я предам самого себя, оставив того, ради кого я живу на этом свете, погибать в бою?
Тяжело вздохнув, он умолк. У графа сжалось сердце, но он не мог в свою очередь высказать то же Дорнтону или же позволить ему участвовать в завтрашнем сражении. Поэтому, чтобы заставить его понять это, он ответил:
– Хорошо, Дорнтон, я сам пойду и возьму твоё копьё. Но пусть тебя потом не мучает совесть из-за того, что твой хозяин погиб по причине твоего упрямства.
Он развернулся и вышел, действительно направившись
Он быстро нагнал его, но Джереми не останавливался и всё так же уверенно шёл вперёд.
– Сэр, сэр, остановитесь! – запричитал Дорнтон, забегая вперёд. – Простите меня за моё поведение, сэр, простите, я виноват, я не стану больше с вами спорить, не стану, только не трогайте копьё, пожалуйста! О, Святые Небеса!..
Джереми прошёл ещё немного вперёд, не обращая внимания на мольбы Дорнтона и его суету вокруг себя, чтобы старик ещё больше укрепился в своём решении, и наконец остановился.
– Ну наконец-то, Дорнтон, – с облегчением произнёс граф. – Ты внял моим просьбам. – Он заглянул старику в глаза. – Я не могу рисковать тобою, ведь вчера, когда ты… едва не разбился, я испытал такое потрясение, что едва не обезумел, видя, как твой дракон камнем летит вниз. Слава Богу, я успел перехватить твоего Даэрдона. И ты поймёшь теперь, почему я так решил.
– Да-да, сэр, вы… вы правы, сэр, – спешно заговорил Дорнтон. – Вы правы…
– Ты не виноват передо мной ни в чём, – продолжил граф. – Более того, – изначально ты вёл себя по чести, пытаясь отговорить меня от своего решения. Ты действовал согласно своему сердцу и разуму, потому что в этом состоял твой долг передо мною. И я обещаю тебе, Дорнтон, что буду беречь себя так, как берёг бы меня ты. Пойдём-ка за твоим копьём.
И они вместе побрели по дорожке. Дорнтону очень хотелось надеяться на то, что завтра ему не придётся жалеть о своём согласии остаться во дворце Гулсенскасл.
После ужина монарх Гулсена вызвал к себе Джереми, и они долго разговаривали о чём-то наедине. Возможно, Джастин О`Краун давал наставления графу по завтрашнему сражению. Но как бы то ни было, Джереми возвратился в свою спальню с выражением непоколебимой уверенности на лице.
– Что сказал вам его королевское величество, сэр? – не замедлил спросить его Дорнтон.
В ответ граф как-то таинственно улыбнулся, но ничего не ответил. Он прошёл к столу, сел и, взяв перо и пергамент, начал что-то записывать на нём.
Старый дворецкий, снедаемый любопытством, подошёл и, заглядывая за плечо господина, с изумлением прочёл:
«Записки подданного английской Короны благородного графа Джереми Дарлингтона о пребывании его в великом параллельном мире Англии, светлейшем королевстве Гулсен».
Написав сие предложение, граф поставил точку и оглянулся через плечо на своего слугу.
– Я напишу свои воспоминания о нашей жизни здесь, Дорнтон, – видя недоумение старика, пояснил ему Джереми. – Не думаю, что нам кто-нибудь поверит, – ну да это их дело. Когда же я напишу эти воспоминания, первым, кто их прочтёт, будет лорд Ричард Мак`Саллигер. А ты, Дорнтон, будешь мне помогать. Уверен, что его светлость, прочитав мой труд, очень долго будет приходить в себя от потрясения, – он рассмеялся.
– Отлично придумано, сэр, – похвалил хозяина Дорнтон, усаживаясь на кровать и зевая.