Неправильная пчела
Шрифт:
– Сколько же там денег было? – спросил у Толстых Купцов, когда тот отпустил Чайника.
– Ох, и жару нам задала эта соплячка, – не ответив на вопрос, злобно и устало сказал Толстых своему коллеге, – весь район обежали, как цуцики. Террориста никакого не нашли, теперь будет нам всем люлей. Взрывное устройство, кстати, было кустарное, но наши так не делают. Какой-то гастролер.
– Все соседние районы подымут, – кивнул Купцов, – но это не страшно. Учти, если бы не эта соплячка, то были бы жертвы, и тогда точно кому-то не носить фуражек
– Денег? – очнулся Толстых, до ушей которого вопросы долетали
– Деньги надо вернуть, – сказал Купцов.
– С чего? – спросил Толстых.
– Ты их хочешь к делу пришить? И как ты их пришьешь? Банда с участием малолеток, а расплатились с детьми на Остужевском рынке.
– Я вижу, что непростая племянница у тебя, – хмыкнул Толстых.
– Не простая. Она с группировкой на районе связана, и если ее сейчас задержат, мы крупную рыбу упустим, – раскрывал все карты Купцов.
– Неужели сам Шмурдяк ее под крыло взял? И зачем?
– А ты не понял? К девке деньги липнут, любые. Она любые замки открывает, карты насквозь видит, она чувствует взрывчатку. Ты знаешь, с кем она в паре работает? С Берестом. Они общелкали уже всю округу.
– Покер? – удивился Толстых.
– Любые азартные.
– Чего ж не убежала из кабинета моего, раз такая шустрая? – все еще не верил Толстых, – наручники сняла.
– Во-первых, ей нужны ее деньги, во-вторых, ей надо, чтобы ее имя никак не связывали со взрывом. В-третьих, она Шмурдяка боится больше, чем тебя. Жалеет, что узнала как-то о взрывчатке да и ляпнула потенциальной жертве.
– Может, и зря ляпнула, – задумчиво сказал Толстых.
– Поумнеет потом, – цинично ответил Купцов.
Глубокой ночью Купцов привез Глину к ее бабушке. Девчонка мирно спала на заднем сиденье милицейского УАЗИка, подложив под голову рюкзак с деньгами. Купцов всю дорогу думал о том, что если бы у него была такая дочь? Он видел, как из маленького запуганного зверька Глина постепенно превращается в озлобленную суку, которая скоро может стать во главе стаи. Что за мутация проходила в душе этого подростка? Она была без сомнения одарена странным и необычным свойством, но живя в мире, где был провозглашен культ денег и право сильного было решать, кому жить и жрать, а кого пускать в расход, этому дару не было другого применения, кроме криминального. Купцов понимал, что всех беспризорников не усыновишь, а всем голодным не дашь миску похлебки. Но именно к этой девчонке он испытывал жалость и почти отцовское сочувствие. Возможно потому, что Глина была в сущности ещё ребенком. Ее сверстницы без колебаний садились в дорогие автомобили местной братвы, тусили в барах и ночных клубах. Купцов знал, что заработанные деньги Глина несет бабке с дедом, а родители словно отказались от нее. Он знал, что вскоре Глина повзрослеет и окончательно скурвится.
Размышляя так, Купцов понимал, что он не сможет взять на себя ответственность – шефство над Глиной. Разве такое возможно: ни с того, ни с сего привести в дом эту озлобленную, огрызающуюся и врущую напропалую девчонку. Да, у него не было детей, но о таком подарке его жена точно не мечтала. Это не чудо с косичками и лукошком смородины с открытки В. Зарубина. Здесь жену ждала не радость материнства, а тяжкий труд, который может пропасть втуне. Да и разве при живых родителях кто-то разрешит
Хотя Купцов чувствовал: Глина пойдет, и она бы здорово помогла бы ему в работе, и ее талант точно бы пригодился. И из нее еще можно было сделать нормального человека, ведь что-то заставило ее вздрогнуть от ужаса при мысли, что от взрыва погибнет толстосум-депутат, его водитель, а может, и прохожие рядом. Значит, червоточина в ее сердце не так глубока?
Так размышляя, следователь и не заметил, как младший лейтенант привез их с Глиной к низенькому домику на Песчановке.
В окне горел свет, отбрасывая узкий лучик на улицу, а в палисаднике торчали мальвы, еще не тронутые осенним холодом. Они как безмолвные стражи наблюдали за обстановкой неспокойного района. Ни единого фонаря на улице, ни одного прохожего. Остатки асфальта покрыты лужами, у забора на полусгнившей скамье сидел толстый кот, сощурившийся от яркого света фар.
На автомобильный гудок вышла из дома охающая бабка Надя, закутанной в синий платок-полушалок, сохранившейся от прежней эпохи застоя и стабильности. Купцов сообщил старухе, что Глина помогла раскрыть преступление, и потому ее ругать дома не за что. Купцов и не кривил душой. В протоколе записали, что девочка увидела, как незнакомый мужчина в черной куртке и надвинутой на глаза кепке сначала ходил вокруг да около, а затем быстрыми шагами стал удаляться от автомобиля депутата и замдиректора авиазавода Васильева. Бдительный подросток посчитала, что готовится террористический акт, о признаках которого ей говорили в школе на уроках ОБЖ и поспешила сообщить об увиденном.
Глина, зевая, поплелась в свою комнату, помахав на пороге ладошкой Купцову, и он ощутил укол совести.
К слову, депутат Васильев и пальцем не пошевелил, чтобы отблагодарить подростка за свое спасение, но этого в протоколе не записали.
***
Лена заставила Глину опустить кисти рук в мыльную горячую воду.
– Надо кожу распарить хорошенько, – говорила Лена с видом знатока процесса, – тогда и кутикулу срезать будет легче. Руки у тебя неухоженные, запущенные, как у динозавра.
– Лапишшы, – засмеялась Глина, и Лена укоризненно покивала.
Глина впервые делала маникюр, но когда-то же надо начинать! Семнадцать лет, почти невеста.
– Ой, – сказала Лена и поковыряла ногтем ладонь подруги, – какое-то черное пятнышко, не смывается.
Она поднесла ладонь Глины к лицу и всмотрелась. Глина насупилась.
– Родинка, наверное, – сказала она нехотя.
– Разве на ладони бывают родинки? – удивилась Лена, – выглядит странно, как жопа червяка, словно торчит из ладони. Может, грибок какой-то?
– Иди ты нафиг, напугала.
Глина вытащила мокрые руки из пластиковой ванночки, вытерла их и ушла из кухни, оставив Лену размышлять об увиденном. В комнате она достала маленькую белую бусинку из шкатулки на полке и проглотила ее. Через пару минут пятнышко, похожее на заднюю часть червяка исчезло. Глупая, глупая Глина! Столько слушать страшных историй чужих вещей и никак не лечить себя!
– Ну, давай уже, вода остывает! – крикнула Лена из кухни, и Глина вернулась к ней, – во, уже и нет ничего, что это было?