Неправильная Сайко Аймара
Шрифт:
— Хочу, — сказал Тайр очень прочувствованно, кажется, даже растроганно. — Спасибо, леди Сайко!
— Вдова была слишком гостеприимна? — спросила я.
— Не то слово, — поморщился некромант. — Я даже думаю проклясть её немножко… Нельзя же совсем так бесстыже!
— О, так вы всё-таки можете? — вырвалось у меня раньше, чем я успела подумать. Испуганно замерла. Это я, конечно, крупно ошиблась. Забыла, что речь о проклятии шла, когда я волком была…
— А почему нет? — удивился в ответ он.
Я выкрутилась, протягивая ему молоко:
— Ну, я думала, это как две левых руки…
— А хотите расскажу,
— Расскажите, пожалуйста! — закивала я.
— Несколько веков назад жил один некромант. Ничем особым он не прославился, но был богат, и заказал он как-то портрет у очень известного в то время художника. Сейчас этого художника, честно говоря, уже забыли, но тогда его картины выставлялись в музеях… В общем, потребовал заказчик, чтобы на портрете обязательно было понятно, что изображён великий, могущественный некромант. Художник сделал набросок, где некромант стоит на кладбище. Тот показывает друзьям, а ему говорят: «несолидно, как будто жить тебе негде, и вообще, безнадёгой веет». Некромант к художнику: «рисуй по-другому». Тот сделал набросок некроманта дома, в роскоши, и зомби у его ног изобразил. Некромант показывает, над ним снова смеются: «жена у тебя, — говорят, — какая-то уж больно некрасивая». Он снова к художнику — так тоже не годится… Ну и художник придумал: изобразил ему две левых руки и объяснил — мол, это означает, что одна рука ваша здесь, в земном мире, а другая — там, в загробном, а там всё зеркально, вот поэтому и видится так…
Наверное… нет, даже точно — в склепе смеяться нельзя. Но я смеялась, а некромант, кажется, именно этого и добивался. И, думаю, в любом случае мой смех — куда меньшее неуважение к лорду Лессандро, чем такое вот поведение его жены… простите, вдовы.
— Вы будете делать из него зомби? — поинтересовалась я, когда некромант доел.
— Ни в коем случае. Я и в самом деле его знал и уважаю. Да и зомби ничем мне не поможет…
— Тогда что? — спросила я, наблюдая, как Тайр достал из кармана какой-то пакетик с чем-то мелким, и теперь сыплет на саркофаг по контуру.
Потом достаёт из другого кармана чёрную свечу, совсем небольшую, поджигает от факела и ставит в изголовье саркофага.
А потом замирает, сведя руки вместе, и вокруг него поднимается ветер. Глаза Тайра светятся тем самым голубым потусторонним светом, и он выглядит сейчас таким могущественным, таким… Вот так надо было тому некроманту позировать на портрет. Это было бы куда эффектнее. Ветер набирает обороты, затрагивая, кажется, только некроманта, меня он даже не касается, и прямо над саркофагом проявляется голубое сияние, оно становится всё ярче, пока не принимает обличье старого человека в роскошном кафтане.
— Лорд Лессандро, — говорит Тайр.
— Мой лорд, — одновременно с ним говорит призрак. — Чем могу служить?
То, что лорд Лессандро так обратился к Тайру я списала на то, что некромант его вызвал, а значит, в какой-то мере может им повелевать.
— Мне нужна ваша печать, лорд Лессандро. Добровольно отданная.
— Возьмите, — говорит призрак. — Отдаю добровольно, мой лорд! Я… я никому её не передал… Некому было. Вернее… я думал, что некому. Теперь я знаю, что у
— Лорд Лессандро, я буду его искать, — прервал некромант стенания призрака. Кажется, ему стало неловко. Призрак склонился в поклоне. А потом растворился, оставив на прощание всего одно слово: добровольно! Рассыпанный по контуру порошок сложился именно в такие буквы.
Я сидела тихо на тёплом плаще с бархатной подкладкой — спасибо дворецкому, пока некромант, сдвинув крышку что-то делал в саркофаге. Потом он вернул её на место, немного постоял рядом:
— Покойся с миром, — и мне послышалось, что он добавил тихо-тихо: — Старый друг.
Потом подошёл ко мне. Я нерешительно подвинулась, и он сел на плащ, слишком близко по меркам светского общества, которое, к счастью, никакого значения сейчас не имеет…
— Простите за подобное место в качестве ночлега, — вновь принимается за своё вежливый некромант.
— Расскажите что-нибудь ещё, — прошу я, пользуясь моментом. Мне и в самом деле всё равно, что именно. Просто мне нравится, когда он говорит. И когда молчит. И тем более, когда сидит рядом, и я совсем потеряла голову, в самом-то деле…
— Ваш брат покинул крепость, — говорит Тайр. — направился в Бейрок.
Я ощутила и радость — жив! — и одновременно досаду — к ней, к Софире бросился, а она, неблагодарная и глупая, на безродного мальчишку запала… не стоит она его, точно не стоит. Это я и как старшая сестра, и как тот самый мальчишка говорю!
— А Плащи? — спросила. Не стоит забывать о них, хоть и кажутся они сейчас далёкими и неважными. Но всему свой черёд. Разберутся с некромантом, или он сам перестанет быть главной угрозой, осуществив, что хочет, и вспомнят они, что были у них вопросы к сестре одного северного лорда…
— А они ещё неделю-другую посидят, видимо, — пожал плечами Тайр. — Вроде бы, что-то они не поделили с молодым лордом.
Меня затопило. Горячей благодарностью, стыдом. Ирк… он из-за меня подставляется. Из-за меня…
— Попробуйте поспать, леди. Ещё раз простите.
Я вздохнула. Некромант молча подставил плечо. Я зевнула, и — была не была! — стала устраиваться на предложенном плече. В конце концов, между нами уже столько всего было… и столько не было… и вряд ли что будет, и мне уже леди не бывать… по крайней мере, под своим именем и на севере…
В общем, Тайр никому не расскажет, я не расскажу… и лорд Лессандро, думаю, тоже ничего не разгласит.
Мне показалось, что я только-только успела сомкнуть глаза, и почти сразу же Тайр меня разбудил. Я сонно щурилась на прямоугольник света на месте распахнувшейся двери — судя по всему, было ещё раннее утро, но по сравнению с темнотой склепа — факел догорел, пока я спала, даже этот свет был почти ослепительным. А снаружи слышался женский голос. Настолько напуганный, неуверенный и виноватый, что я не смогла узнать леди Мирэлл, пока не вышла вслед за Тайром наружу. Но это и в самом деле была она. Но какая невероятная перемена! Сегодняшняя леди Мирэлл куда больше уже походила на действительно скорбящую вдову. Она была бледна, печальна, в закрытом тёмном платье, с которого, кажется, всю ночь собственноручно спарывала оборки…