Неправильный боец РККА Забабашкин 3
Шрифт:
Глава 18
Огненный мешок
И начал я это уничтожение с самых отстающих, то есть тех солдат противника, кто был ближе всего ко мне. Данная тактика была выбрана из расчёта на то, что те, кто ушёл вперёд, в темноте не сразу заметят смерть своих товарищей, что идут позади. Следовательно, и паники они раньше времени не поднимут. А именно панику в рядах солдат врага я и не хотел допускать.
«А то, понимаешь, запаникуют, разбегутся кто куда, по полям и весям, запрячутся под
— Спина. Спина. Затылок. Грудь. Затылок, — бурчал я себе под нос, отстреливая обойму, а потом протягивал руку за новой.
Садовский не зевал, сразу вручал мне очередные пять патронов, и я, зарядив винтовку, вновь приступал к работе, негромко озвучивая те места, в которые попадала моя пуля, вслух.
— Затылок. Затылок. Шея. Спина. Затылок, — продолжал бубнить я.
Тут нужно сказать, что немецких солдат я старался прикончить с первого выстрела. И, разумеется, для подобной тактики, необходимо было стрелять в голову. Но проблема была в том, что не менее чем на половине пехотинцев врага были надеты каски. Расстояние до противника было довольно большое, и пуля на излёте не всегда могла пробить данное металлическое изделие. Поэтому тем, на ком были каски, я стрелял в спину, грудь или шею. Ну а те, кто был в кепи или вообще без головного убора, ловили мои пули своими черепными коробками.
Ввиду того, что занимаемая нами позиция была в той стороне города, которую наши войска уже освободили, никто из немцев, кто остался в живых, находясь на восточной окраине Новска, внимания на нас не обращал и не беспокоил.
Стреляет кто-то и стреляет себе. Немцы уже знали, что в городе идёт бой, а потому стрельба ни для кого сюрпризом не была. Тем более, что огонь я вёл в сторону города, занятого советскими войсками.
И я, разумеется, был этому несказанно рад, опустошая одну обойму за другой.
Всё уничтожение роты противника заняло не много времени. Уже после третьей минуты отстрела, живых и двигающихся целей стало вначале мало, потом очень мало, а потом они и вовсе закончились.
Посмотрел на наручные часы и зафиксировал время.
— Четыре минуты и роты нет. Неплохо.
Ещё минут пять я стрелял по одиночным целям, которые либо были ранены, либо решили вновь попытать счастье и отступить.
Однако шанса уцелеть я им не давал. Как только из-за укрытий показывалась какая-то часть силуэта, я сразу же посылал в неё пулю.
Вновь сфокусировал взгляд и ещё раз внимательно осмотрел территорию, по которой работал. Увиденное меня порадовало. Никаких шевелений или движения в тех местах не было. И это означало, что вопрос с немецким наступлением на этом театре военных действий, полностью закрыт.
Увидел, что наш усиленный взвод начал аккуратно продвигаться вперёд.
— Отлично! Значит, стрельбу прекращаю. Дальше наши уж как-нибудь сами разберутся. А то, не дай Бог, ещё случайно своих положу, — прокомментировал увиденное я и, повернувшись к Садовскому, сказал: —
Вышли на улицу, но отойдя от подъезда всего метров на двадцать, услышали какой-то шорох, доносящийся со стороны дома, что стоял напротив. Тут же упали на асфальт, приготовившись к стрельбе.
— Что там?– прошептал Садовский.
— Не вижу ничего, — сказал я.
Вытянул шею, присмотрелся и наконец разглядел, что у стоящего неподалёку дома из небольшой траншеи торчат два немецких силуэта. Из-за листвы растущего кустарника и лежащих на земле куч битого кирпича, видно их было плохо, и с того места, на котором мы находились, поразить их не представлялось возможным.
Оставил Садовского на месте, а сам прополз метров на десять вперёд. Поудобней устроился и почти мгновенно уничтожил обоих солдат врага.
Это действительно произошло почти очень быстро. Пока первый пехотинец, получив пулю, падал на дно ямы, стоящий рядом ещё ничего не понимал. А когда увидел, что камрад на земле, подумать о том, что тот мёртв, вряд ли успел, ибо в это мгновение уже умер сам.
Когда дело было сделано, сразу же вставать я не стал. Ввиду того, что мы оказались с Садовским тут не одни, нужно было быть очень осторожным. Как оказалось, наши наступающие порядки далеко не всех немцев тут перебили, а потому можно было легко нарваться на вражескую пулю.
Стал осматриваться и прикидывать пути продвижения к намеченному дому с учётом того, что вокруг могут находиться спрятавшиеся недобитки.
— Эй! Камрад! Эй! Аккуратней веди огонь. На этом направлении наша пехотная рота ушла в наступление. И кстати, в кого ты стреляешь? Неужели ты видишь русских? — неожиданно раздался справа голос, говоривший на немецком языке.
Я обернулся на звук и увидел солдата противника, который, поправив пилотку, стал ползком приближаться ко мне, при этом щурясь, вероятно, пытаясь рассмотреть.
Отойдя от полученного первичного шока, я, как культурный человек, конечно же, поблагодарил служивого за предупреждение и, достав из-за пояса сапёрную лопатку, рубанул ему по уже довольно приблизившейся ко мне черепушке.
«Интересно, не галлюцинация ли это?!» — задался я логичным вопросом, поднимая лопатку ещё для одного удара.
Но этого не понадобилось. Уже после первого немец вскрикнул и поник, тем самым давая понять мне, что он был настоящим, а не плодом воображения.
И это было хорошо, потому что почувствовал, что та напасть от меня отступила, и теперь я не вижу то, чего на свете нет.
Однако радость моя была недолгой, потому что я вспомнил о своём нерадивом помощнике и, посмотрев назад, прорычал:
— Эй, товарищ Садовский, ты часом, браток, не охренел там?
— Я? — раздался удивленный возглас в ответ. — А шо?!
— Да не шо!!! Ты чего меня не прикрываешь? Я тут чуть инфаркт из-за тебя не получил, не говоря уж о вражеской пуле! Видишь же, ползут к нам. Так предупреди! Чего молчишь, как воды в рот набрал?!
Отчитанный мной боец подполз ко мне ближе, увидел лежащего рядом немца и взял его на мушку. Затем ткнул стволом винтовки, понял, что тот не совсем жив, и, чертыхнувшись, прошипел: