Неправильный боец РККА Забабашкин 3
Шрифт:
Все комнаты тут были в основном техническими или складскими, и все они были открыты и со следами взлома дверей. Было очевидно, что немцы, когда захватили школу, досматривая здание, с подбором ключей к каждому замку не заморачивались.
Пройдя, как минимум, половину помещений, стал приходить к выводу что, скорее всего, подвальный этаж пуст.
С лестничного проёма, что оставался у меня за спиной, послышались шаги. Обернулся. Оказалось, к нам спустились ещё бойцы.
И, обнаружив наших, поинтересовались: «Что они тут сидят?» «Где противник?» и: «Чего мы тут возимся?».
Садовский
— Забабашкин работает!
На их логичный вопрос: «Ты чего творишь, окаянный, не видно же ни черта?!», мой помощник сухо ответил: «Так надо!»
Ну а я, стараясь не обращать внимания на шум за спиной, продолжил бегать и падать, падать и бегать, осуществляя тем самым самую медленную в истории человечества зачистку помещений.
Да. Противника, по всем признакам, рядом вроде бы не было, но я совершенно не хотел потерять бдительность и тем самым умереть от шальной пули в самый неподходящий момент. Поэтому и не спешил.
Когда приблизился к противоположному концу коридора, у меня не проверенными остались два помещения.
Следуя своей тактике, толкнул дверь, и, отбежав на несколько метров назад, упал на пол. Дверь бесшумно открылась, но я не успел порадоваться, что эти петли хорошо смазаны, потому что услышал встревоженный женский шёпот:
— Ой! Мамочки! Кто это?!
Встал вопрос: «Отвечать или нет?»
Решил пока промолчать и вначале узнать, кто находится в помещении. Подождал пару секунд и вновь открыл дверь, которая на этот раз, по закону подлости, неприятно скрипнула, что в полной тишине отразилось чуть ли не оглушительным скрежетом.
— Ой! — вновь вскрикнул писклявый девичий голос.
— Кто там?! Назовитесь! — следом прозвучал более грубый хрип, который принадлежал тоже женщине. И мне показалось, что этот голос я знаю.
— Товарищ начмед, это Вы?
— Я! — чуть помедлив, ответила Анна Ивановна Предигер и добавила: — В комнате немцев нет. Они ушли.
Голос был настолько измучен, безрадостен, что меня это очень насторожило.
Решил от плана не отступать. Вновь подошёл к двери, лёг на пол и рукой стал полностью её открывать. Но она открылась только наполовину, что-то ей мешало.
Придерживая её плечом, опёрся одной рукой и, держа наган в другой руке, продвинул корпус вперёд, готовясь к стрельбе.
Но стрелять было не в кого. Да и картина, которая предстала перед моими глазами, была настолько ужасна, что возможно при виде врага я бы попросту не смог нажать на спусковой крючок, потому что несколько секунд был полностью деморализован.
На полу лежало множество окровавленных тел со следами пулевых ранений. В углу, прижавшись спиной к стене, полусидела начальник медицинской части. Правая рука у неё была в крови. На её коленках лежала голова медсестры. Та была жива и держалась руками за живот. Рядом с ней сидела Алена, которая с ужасом смотрела в сторону двери, не видя меня. Халат девушки был тоже почти полностью в крови. У противоположной стены находилось ещё две раненых девушки. Все
— Женщины, — срывающимся голосом сказал я. — Это свои. Я Забабашкин.
— Алёша?! — всматриваясь в темноту, прошептала Клубничка. — Алёша?!
Я поднялся и прошел внутрь, ставя ноги между телами. Приблизившись, присел рядом с Клубничкой и аккуратно обнял её.
— Алёна, это я.
Она вначале вздрогнула, а потом протянула руки, обняла в ответ и заплакала:
— Лёшенька, я знала, что ты придёшь! Лёшенька, любимый мой, Лёшенька!!
Она плакала, а я не мог вырвать из её объятий свою руку, чтобы вытереть свои слёзы, которые, несмотря на то что глаза в тёмном помещении не раздражал свет, отчего-то непроизвольно текли из глаз.
Боясь лишний раз шелохнуться, чтобы не причинить боль, поинтересовался у девушки о её возможном ранении.
— Нет, я не ранена. Пули в меня не попали.
— Но ты вся в крови. Я вижу.
— Это не моя кровь, Лёшенька. Я, как тот гад стрелять начал, упала сразу же на пол. Это кровь девчонок, — и она, уже не сдерживаясь, зарыдала.
— Хорошо, что не ранена, — прошептал я.
Мне было очень жалко Алёну, но сейчас я не мог полностью посвятить себя ей, отстраняясь от происходящего вокруг. Рядом были раненые медики. Да и враг мог быть в соседнем помещении, ведь его я ещё не зачистил.
Поинтересовался самочувствием у Анны Ивановны.
— Ничего, Алёша, я жива, — тяжело произнесла та.
Её бледное лицо и тяжесть, с которой давались ей слова, говорили о том, что рана у неё непростая.
— Держитесь, женщины! Я сейчас, — подбодрил я медиков и повернулся.
— Ты куда?! Не уходи! — тут же зашипела Алена, схватив меня за руку.
— Спокойно, товарищ Клубничкина. Я наших сейчас позову. Держись. И вы все, женщины, тоже держитесь. Сейчас мы вам окажем помощь. Но вначале скажите, немцы давно это сделали? Где они?!
За всех ответила начмед:
— Мы не знаем. Нас сюда привели и заперли, как только начался бой на окраине города. Потом прибежал кто-то. Сломал замок на двери, осветил нас фонарями и открыл огонь. Это было с полчаса назад.
— Сволочи! — прошипел я. Поднялся, под всхлипывание девушек подошёл к дверному проёму и крикнул ожидающим бойцам: — Зажигайте факел и готовьте аптечки. Все бегом сюда! Тут раненые!
А сам, чувствуя полную апатию и презрение ко всему, не пригибаясь и больше ничего не опасаясь, подошёл к не зачищенному помещению.
И, рванув на себя дверь, я желал сейчас только одного, чтобы там оказался хотя бы один немецкий гад. Я желал немедленной, праведной мести. Желал выпустить всю обойму в то бешеное животное, которое сотворило такие зверства.
Но, к сожалению, в помещении, которое было завалено сломанными партами, никого не оказалось.
— Ну, ничего сволочи, с вами я поквитаюсь! Ждите, я за вами обязательно приду! Приду и спрошу с каждого за всё! — пообещал я темноте, ударив кулаком по стене.
Глава 21