Неправильный красноармеец Забабашкин
Шрифт:
«И действительно, ну кому в такое время будет до мчащегося на всех парах всадника?» — спросил себя я въезжая в лесополосу.
И нужно сказать, тут, среди обгоревших стволов, торчащих пней и валяющихся сучьев, было не менее атмосферно. Деревья дымились. А земля вокруг была словно бы вывернута наизнанку. Лесополоса напоминала перепаханное дикое поле с элементами лунного пейзажа.
Ехать на лошади стало опасно. Среди поваленных деревьев мог скрываться недобитый враг.
Чтобы увеличить свои шансы на выживание,
Одной рукой держа Маньку за узду, а другой винтовку, стал не спеша пробираться к восточной стороне лесопосадки.
Перешагивая через тела противников, через валяющиеся деревья и ветки, обходя глубокие воронки от снарядов, я старался не шуметь. В любой момент на меня мог напасть враг, который мог скрываться где угодно.
Враг, но не друг.
А потому, когда я с нашей стороны услышал крик: «Немцы!», то не сразу понял, что речь может идти обо мне.
«Бах!» «Бах!» — раздались выстрелы, и я услышал звук пролетавшей рядом с ухом пули.
Я среагировал мгновенно и, упав на землю, продолжая держать за сбрую и тянуть к себе Маньку (предлагая той тоже прилечь), крикнул:
— Не стреляйте! Свои!
Лошадь ложиться отказалась, начав трясти головой.
— Лежать! Я сказал: лежать! Быстро! Манька, а ну ложись! — шикнул на неё я. — Ложись тебе говорят. Убьют ведь.
Но она не слушалась.
В нашу сторону вновь раздался выстрел. К счастью, ни в кого не попали.
Боясь, что лошадь вот-вот действительно подстрелят, решил вновь крикнуть:
— Эй! Кто там стреляет?! Не стреляйте! Я свой! Свои!
С той стороны стрельбу прекратили. И раздался властный крик:
— Какие такие свои? Назовись!
Голос был знаком. Я на секунду высунулся из-за корней пня, за которым прятался и, сфокусировав зрение, увидел кусочек васильковой тульи командирской фуражки с малиновым кантом и краповым околышем.
«Это НКВДшная», — сразу же отметил я и, помня, что в подобных фуражках из знакомых у меня ходят двое громко сказал:
— Так ты сам сначала назовись. Кто ты? Воронцов или Горшков.
Повисла пауза. Наверное, наши решали, что делать дальше. Пришлось ждать, стараясь лишний раз не шевелиться, чтобы не привлекать к себе внимания и не нервировать тех, у кого я был на мушке.
Через полминуты раздался новый крик:
— Ни хрена мы тебе ничего не скажем! Ты назовись! И выходи! — а затем пригрозили. — Считаю до пяти. И по истечению этого срока мы тебя гранатами закидаем. Пять… четыре…
Гранат я не боялся, как, собственно, и умереть. А вот Маньку мне было жалко. Всё же ей-то ни за что ни про что пропадать, было ни к чему.
Поэтому решил не испытывать судьбу и выкрикнул тогда когда визави произнёс цифру «три».
— Это я Забабашкин! Выхожу!
Но меня не услышали, а произнеся «три», после этого произнесли и «два».
А не услышали меня по той причине, что голос
— Это я… — просипел я как можно громче. — Я!
И я вскочил во весь рост.
— Я — Забабашкин!
И произошло чудо. Меня увидели. Не услышали — нет. А именно –увидели.
— Забабашкин, ты?! — встал из-за поваленного дерева лежащий в двадцати метрах от меня Воронцов.
— Я-я-я, –простонал я, падая от бессилия на колени.
Голова у меня закружилась.
Я добрался. Я смог. Я выжил.
Чекист же, тем временем, отвёл от меня удивлённый взгляд и, посмотрев куда-то вниз, ошеломлённо произнёс:
— Ты зачем гранату кинул?
Тот, кто лежал за деревом ответил:
— Так время кончилось, а он не вышел. Вот и швырнул.
Воронцов растерянно посмотрел на меня. Глаза его расширились, и он неистово закричал:
— Лёшка, беги!!
К этому времени я и сам уже понял, что сейчас произойдёт, а потому как мог, оттолкнувшись от земли, прыгнул в сторону лошади, закрывая её.
И когда раздался взрыв, сквозь дым и белую пелену, стоящую перед глазами, слыша крики своих, которые бежали ко мне со всех сторон, лёжа на сырой земле, я ни о чём не думал, а лишь отрешённо наблюдал как вдаль, мотаясь и волочась где-то под хвостом, в поля вместе с Манькой ускакивает, вероятно, совершенно охреневающий от такого пленения, полковник вермахта.
«Тяжело ему, наверное, — неожиданно пришла в голову мысль. А за ней ещё одна: — С другой стороны: а кому сейчас легко?»
Глава 23
И снова я тут
— Давай, Манька! Быстрее! Быстрее! Не останавливайся, родная! — кричал я во всё горло, стараясь как можно понятней донести до лошади, что нам необходимо оторваться на безопасное расстояние от преследующего нас противника.
Самого противника я почти не видел, но точно знал, что немцы где-то рядом и неустанно нас преследуют.
Скача на Маньке во весь опор, я несколько раз оборачивался, чтобы увидеть врагов в лицо. Но, к величайшему разочарованию, разглядеть преследователей мне не удалось. Один раз показалось, что я вот-вот увижу истинное лицо врага, но, увы, сделать это у меня так и не получилось. Как только я ни напрягал своё зрение, как только ни пытался его сфокусировать — ничего не происходило. Тёмные силуэты и тени мелькали где-то позади между деревьями, то ли стараясь окружить, то ли терпеливо выжидая, пока моё транспортное средство полностью выдохнется от галопа, которым мы мчались. А мчались мы буквально на всех парах — ни я, ни лошадь не хотели попасть во вражеский плен, а потому прикладывали все силы, чтобы этого избежать.