Нерассказанная история
Шрифт:
Да. С тех пор. Ну а раньше? Она увидела его первая, ну а если он успел заметить ее?
Сколько он пробыл в городе? Миссис Джексон пришла в магазин Эмбер и пригласила Лидию в гости. Это было неделю назад. Если он видел ее раньше, значит, успел сделать все необходимые снимки.
Чего он ждет? Почему играет с ней?
Лидия вцепилась в руль, чувствуя, как в желудке все переворачивается. Этого нельзя допустить. Она ему не позволит. Он не имеет права. Не имеет, не имеет, не имеет…
Слова застряли в мозгу.
Там, в олеандрах возле дома Карсона, был не енот.
Будь он проклят! Будь проклят Джон Грабовски! Кто дал ему право?
Мимо мелькали дома. На дороге не было ни единой машины, и все, о чем она была способна думать: Джон Грабовски и ее ненависть к нему.
И тут на мостовой неожиданно появился он. Лидия, не колеблясь, нажала на газ. Он убил бы ее, если бы мог! Без всякого сожаления!
Она еще сильнее вдавила педаль газа. Он побежал, но она достанет его! Он не уйдет!
Однако в последний момент она объехала его, и к тому времени, когда добралась до дома, была вся в поту. Холодные капли медленно ползли по спине.
Лидия стояла в душе и намыливала лицо, шею, руки, грудь, бедра, ноги. Догадка скользнула легче кусочка мыла между пальцами. Это не Грабовски терзает ее. Она сама себя терзает!
Огромные «американские горки» сомнений и эмоций – она сама выбрала этот аттракцион, но если ей там не нравится, значит, придется с него сойти. Разве
Это один из самых тяжких уроков. И нечего винить других. Нет никакого смысла впадать в истерику и пытаться отомстить. Ей пришлось покинуть всех и вся для того, чтобы осознать: ты сама – единственная, кто ответственен за собственное спокойствие ума и сердца.
Выйдя из душа, она услышала звонок. Уже половина одиннадцатого! Никто в такое время не ходит по гостям!
Она может сочинить десятки историй и обвинить Грабовски в этом… этом… рецидиве. Но это всего лишь истории, сложившиеся у нее в голове. Неужели она получает от них какое-то извращенное удовольствие? Она своими глазами видела одно: он занимается собственными делами и не докучает ей.
А она едва его не сбила!
Сейчас он пришел обличить ее.
Снова звонок.
Она не знала, что скажет. И поделом, если ей придется объясняться с ним сейчас.
Она накинула халат и открыла дверь.
– Знаю, уже поздно, – сказал Карсон. – Но могу я войти? Нам нужно поговорить.Лидия открыла бутылку красного вина, достала бокалы и уселась на диван, ожидая, что он сядет рядом. Но он устроился напротив.
– Я все думал о вчерашнем. По-моему, мы оба злились из-за пустяков.
Он улыбнулся ей с сожалением, будто все было кончено. Точно он пришел попрощаться.
– Давай забудем, – предложила Лидия, – и станем жить так, словно ничего не произошло.
Он подался вперед, и на какой-то непонятный, болезненный момент она подумала, что сейчас он встанет и подойдет к ней. Но он только низко опустил голову. А когда поднял снова, пробормотал:
– Понимаю, я не должен ни о чем тебя просить, но, пожалуйста, поговори со мной.
Она жадно вглядывалась в его лицо, точно пытаясь запомнить. Морщинки на лбу, родинка на правой стороне челюсти, обветренные губы. Он старался поймать ее взгляд.
– Мы и без того разговариваем, – бросила она.
– Ты знаешь, о чем я.
Темные глаза светились печалью. И она словно поняла, что он хочет сказать.
И все же пыталась сдержаться.
– Не делай этого, – выдохнула она. – Нам и без того было хорошо.
– Не отталкивай меня, Лидия. Я ничего не знаю о тебе, и каждый раз, когда хочу поговорить с тобой, ты ведешь себя так, будто все кончено.
– Но разве не так? – усмехнулась она.
Карсон покачал головой:
– Опять ты за свое. Что ты скрываешь? Какую мрачную тайну не желаешь разделить со мной?
– Прости, – пробормотала она и больно прикусила губу. Она подумала о струившейся по ноге крови. Представила, как она течет по ее руке, по телу… и позволила ей течь…
– Прости? И это все? Что за ответ? Ты двоемужница? Работаешь на ФБР? Убила кого-то? ЧТО?! Разве ты не усложняешь ситуацию? Что ты наделала такого, почему мне не позволено ничего узнать о тебе?
– Ты многое знаешь обо мне. И сам это понимаешь. Я…
– Прекрати, – перебил он. – Прекрати морочить мне голову!
Он встал, и она решила: это все. Теперь он уйдет. Но он сел рядом.
– Я сказал, что сделаю ради тебя все на свете, а ты набрасываешься на меня. И как я должен это воспринимать? Это все равно, что назвать меня лживым сукиным сыном. Ты действительно так считаешь?
– Н-нет, – с трудом выдавила она.
Он обнял ее за плечи, прижал к себе и осторожно поцеловал в щеку.
– Я не жду, что ты сейчас выложишь всю подноготную. Для этого я слишком хорошо тебя знаю. Но хочу спросить: как, по-твоему, мы должны прийти к чему-либо, и веришь ли ты, что я способен понять все, о чем тебе так трудно говорить?
Все, что нужно – это сказать «да». Все, что нужно – это сказать «я попытаюсь».
Но он ей слишком дорог, чтобы утешать его несбыточными обещаниями…
– Пожалуйста, не делай этого, – попросила она.
Карсон отодвинулся и прислонился головой к спинке дивана, словно она наконец окончательно его сломала. Он долго не шевелился, а она смотрела на него и слушала стук крови в ушах.
– Ладно, – выговорил он наконец. – Я хотел, чтобы ты знала две вещи. Первая: я тебя люблю. Вторая: если передумаешь, я буду рядом.Едва проснувшись, Лидия подошла к окну спальни взглянуть на новый день. Было еще совсем рано. Бледно-желтое солнце затягивало легкой дымкой, прозрачные капли росы лежали на траве, вода в бассейне слегка рябила, кленовые листья плясали на ветру. На газоне стоял на задних лапках кролик, насторожив уши и вздрагивая. По-видимому, ожидал опасности со всех сторон. Лидия прислонилась лбом к стеклу, и от ее дыхания стекло запотело.
Сегодня ее день рождения. В настоящей жизни настоящий день рождения настанет только через пару месяцев. В настоящей жизни ей исполнится не сорок пять, а сорок шесть.
В какой «настоящей жизни»? Это и есть ее настоящая жизнь.
Она надела черный сплошной купальник, захватила из ванной полотенце и направилась к бассейну, где провела почти час. И все это время не чувствовала боли, словно вода вымыла эту боль из тела и души, и она растворилась, утекла.
Потом она покормила Руфуса, сделала себе яичницу и тосты. Налила сок, кофе и уселась за стойку. Посмотрела на тарелку, отодвинула и закрыла лицо руками, точно кто-то мог увидеть ее плачущей.
То, что произошло у нее с Карсоном, было неизбежным. Она только воображала себе, будто может разделить жизнь с ним… вообще с кем-нибудь.
Придется собрать обломки прежней жизни и из них строить новую. Жизнь, которую она создала себе, стоила того, чтобы жить, и значит, она сумеет сделать это снова. Жаль только, что нет возможности вернуться обратно и сделать все это снова, не раня его.
Эти последние дни она не находила себе места. Прошлое вернулось. Но опять все зависит от нее. Никто не толкает ее в эту ситуацию. Она одна за все отвечает.
При этой мысли она вздрогнула. И зря она фантазировала, как поедет в Вашингтон и вновь войдет в прежний круг общения. Устроит спектакль из своего возвращения, медленно выходя из тени, как в дешевом стриптизе…
В мозгу возникла картина: лицо Грабовски в свете фар, одна рука в ужасе воздета вверх, рот открыт в безмолвном вопле. Должно быть, у нее случилось временное помрачение рассудка, словно не она сидела за рулем. Настоящая паранойя. Он не охотится за ней! Это невозможно. Это совпадение. Он случайно попал сюда и ни при каких обстоятельствах не мог ее узнать. Вместо того чтобы справиться с ситуацией, как полагается взрослой женщине, осознать, что следует ненадолго покинуть город и успокоиться, она превратила все происходящее в драму.
Может, уехать сегодня же и вернуться, когда уберется Грабовски? Но сегодня у нее дела, и было бы верхом грубости пропустить вечеринку, которую устраивает для нее Эмбер. Скорее всего она уедет завтра.
Что бы посоветовал Лоуренс? У него нашлось бы много мудрых слов. Мудрых слов и доброты. Что бы он сказал?
Как-то она слышала от него историю о том, как он ждал встречи с ней в бразильской бухте. Гулял по причалу и наткнулся на папарацци, которого узнал. Он тогда заметил, что все они, как малые дети, которые загородили лицо подушкой и считают себя невидимыми. Они еще не развили в себе то, что называется «теорией разума». Не способны посмотреть на себя глазами окружающих
– Мы, взрослые, – добавил он, – иногда делаем нечто совершенно противоположное. На несколько секунд мне показалось, что если я узнал его, значит, и он узнал меня. Иными словами, я спроецировал свои страхи на него.
Лидия отняла руки от лица. В прежней жизни она постоянно чувствовала плетущиеся вокруг нее заговоры. Постоянная слежка, постоянные предательства. Она даже боялась, что ее убьют.
На самом деле именно она представляла опасность для самой себя. Это ближе к истине.
Но даже если бы она и была жертвой, объектом заговора, этому больше не бывать. Мир не вращается вокруг нее. Она не центр вселенной.Лидия встала и поставила в раковину тарелку с едой, до которой не дотронулась.
Сегодня не время предаваться самоистязанию. Она поедет в город, продаст браслет и отвезет деньги Эстер. Сегодня она преподнесет себе самый большой подарок на день рождения – напрочь забудет о себе… Позвонит Эмбер из машины, чтобы та перестала волноваться по поводу вечерних приготовлений. Интересно, что сейчас делает Карсон?
Сегодня утром она возьмет Зевса и Топпера на долгую прогулку в лесу.
Лидия выбросила в мусорное ведро содержимое тарелки и вымыла ее. Еще раз взглянула в окно на жующего траву кролика. Взяла со стойки ключи от машины. Проверила мобильный: нет ли сообщений от Карсона. И только потом выдвинула ящик с ножами. Десять ножей в ряд. Она провела пальцем по лезвию одного, второго, третьего, пересчитала от одного до десяти, потом от десяти до одного. И, полуобернувшись, бедром толкнула ящик.Ювелирный магазин был отделан полированным деревом и шелковыми драпировками, как внутренность шкатулки. Воздух звенел тиканьем часов. Ожидая оценщика, она рассматривала ряды серебряных и золотых ожерелий, лежавших на ярдах светло-фиолетового шелка.
– Прекрасный день, прекрасная женщина. Чего еще желать мужчине?
– Здравствуйте. И у меня прекрасный браслет для вас.
– Я Гюнтер. И не хочу вашего браслета. Хочу пригласить вас на ужин.
Лидия рассмеялась и сняла браслет с запястья. На Гюнтере было нечто вроде пижамной куртки. Дрожащими, как после инсульта, руками он взял браслет. Пятна старческой пигментации рассыпались по его лицу и лысине. Глаза озорно блестели.
– Как, – удивился он, – вам не нравится мой наряд? Ханна, – обратился он к стоявшей за прилавком женщине, – ей не нравится мой наряд. Скажи, что ей следует видеть, как я мою руки и прихорашиваюсь!
– Не обращайте внимания, – посоветовала Ханна. – Он просто дурачится. Гюнтер, перестань дурака валять!
Гюнтер вынул из кармана лупу часовщика и подмигнул Лидии.
– Уж эти феминистки! Разве от них чего-нибудь умного дождешься?!
Он положил браслет на кусок зеленого фетра, направил на него свет лампы, вставил в глаз лупу и нагнулся.
– Вы точно хотите продать?
– Да, пожалуйста, – кивнула Лидия, – я бы хотела, чтобы вы купили браслет.
– Уверены, что не предпочитаете сбежать со мной?
Он одернул свою куртку.
– Пусть это вас не смущает. У богатых свои причуды. Поверьте, сейчас вы смотрите на настоящего Говарда Хьюза!
Он зашелся старческим смехом.
– Гюнтер, – велела Ханна, – немедленно перестань!
– Ладно-ладно, – проворчал он и стал переворачивать браслет, проверяя, как закреплены гранаты. – Знаете, что неладно с нынешним миром? Все так чертовски серьезны!День, как верно сказал Гюнтер, был прекрасным. Лидия опустила окно, и Руфус встал на пассажирском сиденье, упершись лапами в бардачок, его шерсть развевалась на ветру. В сумочке лежал чек, а солнце освещало ее лицо. Если бы она думала только о том, что хорошего в жизни, если бы она шла медленно, шаг за шагом, а не кружилась, как в танце, теряя главное направление, в конце той одинокой извилистой дороги, которую выбрала, ее ждал бы покой. Нужно попробовать перестать думать о Карсоне. Машина зловеще взвыла, в двигателе что-то задребезжало. Лидия прислушалась, но звук стих так же внезапно, как появился. И возможно, все это было только плодом ее воображения.
– Эй, Хэнк, – окликнула Лидия. – Эстер где-то здесь?
– Привет, Лидия! Как ты?
– Лучше некуда, а ты?
Следовало знать, что с Хэнком нельзя общаться наспех. Существуют определенные ритуалы, определенные правила, которые необходимо строго соблюдать.
– Я тоже в порядке. Спасибо, что спросила.
Он носил шорты до колен, носки с сандалиями, и Лидия никогда не видела на нем рубашку навыпуск, какая бы ни стояла жара.
– Я никак не могу найти Эстер.
Она не хотела торопить его, но просто мечтала поскорее вручить чек почти на девять тысяч долларов, выписанный на Кенсингтонский приют для собак.
– О, Эстер ушла на ленч, – сообщил Хэнк. – Слушай, Лидия, мне сказали, что у тебя день рождения. Правда, только сегодня, поэтому у меня нет подарка. Но все равно, с днем рождения! И пусть этот день принесет тебе все, чего желает сердце.
Он поклонился ей в пояс.
– Спасибо, Хэнк, это чудесное поздравление. Не знаешь, куда именно она пошла?
Эстер никогда не ходила на обед. Каждый день она приносила с собой пластиковый контейнер с салатом. Курица с рисом.
– Боюсь, не знаю. Слышал, что ты взяла выходной?
– У меня сюрприз для Эстер, – пояснила она. – Я кое-что хотела ей отдать. Когда она ушла?
Хэнк сверился с часами.
– Почти час назад. Должна скоро прийти. Ушла с тем англичанином, которого водила сего-дня по приюту.
– Как он выглядел?
– О, – пробормотал Хэнк, медленно поднимая руку, – примерно такого роста, волосы седые… Эй, Лидия, ты что, уходишь? Хорошие новости, он хочет сделать большое пожертвование!
Все это реально. Все происходит на самом деле. Сначала он вынюхивал что-то в магазине Эмбер, а теперь и у нее на работе. Грабовски собирается сообщить всему миру, что нашел ее. Она должна в течение часа убраться из города.
Ее рука сильно дрожала, и она с трудом вставила ключ в зажигание. А когда это ей удалось, мотор взвыл и тут же заглох. Будь оно все проклято! Пропади все пропадом! Она ударила кулаком по клаксону. Попыталась еще раз. И еще раз.
– Мать твою! – завопила она. – Такого не бывает!
– Неприятности, Лидия? – спросил Хэнк, подбежав к окну.
– Хэнк, – попросила Лидия, стараясь говорить спокойно, – тебе придется подвезти меня до дома. Пожалуйста.
– Впервые слышу, чтобы ты ругалась, Лидия, – заметил он, раскачиваясь взад-вперед.
– Прости, – пробормотала она, выходя из машины. – Мне очень нужно попасть домой.Хэнк вел свой «вольво», как похоронный катафалк. Она едва удерживалась, чтобы не закричать на него.
– Не могли бы мы ехать немного быстрее, Хэнк, пожалуйста!
Он повысил скорость на три мили в час.
– Кое-кто спешит, – почти пропел он.
Ее первые подозрения были верными. Как она могла не прислушаться?! Сейчас уже слишком поздно останавливать его, что бы он там ни накопал. А она все это время могла бы все больше удаляться от города, однако вместо этого сидит здесь и твердит себе, что спятила. И бояться нечего.
– Этот парень из Англии, – стал рассказывать Хэнк, – у него когда-то была бордер-колли. В детстве. Ее сбил грузовик. Звали пса Зорба. Как мою первую собаку. Как думаешь, он даст денег?
– Вряд ли, – пожала плечами Лидия.
Он высадил ее на подъездной дорожке. Лидия поблагодарила его и бросилась к двери. Но тут же метнулась обратно:
– Хэнк! Хэнк! Погоди!
– Тебе чем-то помочь? – спросил он, высунув голову в окно.
– Не можешь передать это Эстер от меня?
Она вытащила чек из сумочки.
Разглядев сумму, он присвистнул.
– Какая же ты добрая! Раздаешь подарки в свой день рождения!
Она снова помчалась к двери, а он крикнул ей вслед:
– Не волнуйся, Лидия, все образуется!