Нерозначники
Шрифт:
Савин повздыхал тяжко и говорит:
– - Видел я: человек косулю стрелял...
– - и замолчал.
Верша сразу брови свёл и спрашивает:
– - Насмерть или нет?
– - подвинулся ближе и ухо подставил.
– - Насмерть...
– - еле выдохнул Савин.
Вызнал всё-таки Мираш в каком месте и в какое время беда случится. Тотчас же и засобирался. В нужное время и на место прибыл... косулька -- вот она, пасётся себе спокойненько, ни о чём худом и не ведает.
Глянул верша на часы и удивился: до крушины считанные минуты остались, а ему самому бедовая наумка
Вскоре и охотник появился. Признал Мираш в нём Игната. На него ещё Лека Шилка показала. Самый он, говорит, жадный до лесной крови. Этому волю дай -- всю животинку в лесу изведёт. Мираш, понятно, его сразу и невзлюбил. И раздумывать не стал... да и что тут думать: косулька молоденькая совсем, жить ей да жить, и лес радовать. Решил, конечно, пулю отвести. А потом ещё, думает, поучу кровохлёба. Будет знать, как зверушек губить.
Подступается Игнат сторожко, со всем старанием смотрит, куда ногу поставить. Так и вымеряет, чтобы ветка не хрустнула да лист жухлый не шорохтел. Как водится, против ветра заходит. По науке. Грома, собаку свою, в обход пустил. Наметил, вишь, чтобы, в случае промаха, на хозяина пригнал.
Косуля и не примечает, что её скрадывают. Голову подымет, поводит лопушными ушами, глянет по сторонам и опять травку выбирает.
Посмотрел Мираш, как Игнат старается, да и посмеялся про себя. Дождался, когда тот выцеливать начнёт, и между ружьём и косулей встал, прямёхонько под прицел подставился. Верное это средство: если пуля через тело лесовина пройдёт, враз плотную природу свою теряет и никакого вреда причинить уже не может.
Целится Игнат, щурит кровожадный глаз и умишком прикидывает, сколь в косуле весу да какую деньгу за мясо взять. И уже рубени перед глазами легли. А самому невдомёк, что верша напрямки стоит. Близко совсем, в метрах двух так-то. Стоит и думает, как бы так изладить, чтобы Игнат дорогу в лес позабыл.
Выждал убойца, когда косуля голову опустила, и послал пулю под лопатку.
Громыхнуло на весь лес... косулька вскинулась и опрометью в чащу сиганула. Только белое пятнышко среди кустов мелькнуло. Игнат ругнулся и вдогонку пальнул со второго ствола. Мираш опять грудь подставил, и только знай себе посмеивается. Убойца и вовсе разаркался. В спешке ружьё зарядил и широкими скачками вдогонку ринулся.
Мираш за ним поспешает... про косулю уже не вспоминает: решил, что далеко она ушла -- не догнать. Придумал он лесину так поставить, чтобы Игнат на неё лбом наскочил. Вперёд забежал и смотрит, как бы свою задумку на деле изладить.
Тут вдруг лай послышался. С той стороны, куда косуля сиганула. Мираш опомнился и к Игнату кинулся. Да только... тот уже выстрелил. Впопыхах, слышь-ка, пальнул. Коричневое пятнышко между деревьями мелькнуло, и далече совсем... Да и Игнат не целился... Так, наудачу... Сам, может, и не понял, как успел. Вот ведь... а попал...
Зареготал убойца с довольства и поскакал добычу свою рвать. А там уже Гром ярится, клыками за пазанки вцепился и хрипит.
– - А ну, пшёл!
– - Игнат грубым тычком отогнал собаку.
Косулька ещё живая была. Приподнимаясь, она скребла передними копытцами. Из последних сил подняв запрокинутую голову, посмотрела на Игната своими большими чёрными глазами... Но тот уже насел, как коршун, вонзая все когти, и выверено занёс руку с ножом...
Когда живика из тела выходит, сразу и образ телесный принимает, раздваивается всё одно. Это только для глаза лесовина приметно, ну и для других, кто скудельным телом не обременён. Человек, конечно же, видеть живику не может. Это уж по сути ему не дано.
Игнат потрошит тушку и не ведает, что рядышком Юлька-косулька стоит. Грустно так смотрит, и чуть задумавшись.
– - На-кось, заслужил!
– - Игнат бросил окровавленные кишки Грому.
– - Пойдём...-- Мираш тронул Юлю по спинке.
– - Сейчас Соня за тобой придет.
Косулька легко встрепенулась и отвернулась от своего тела. Без всякой жалости так-то, будто всё равно ей. Рядышком с Мирашём пошла и не обернулась ни разу.
Отошли немного и стали в сторонке Соньку Прибириху дожидаться. Мираш шутейное да весёлое рассказывает, Юльку приободрить старается. А та вовсе и не смурная, лёгкого нрава оказалась. Сама шутить взялась. Весело ей стало: очень уж серьёзное лицо у верши... Более часа прождали, ну и ясно стало: не придёт Сонька, все сроки вышли. А это значит, что косуля в помощницы назначена.
Мираш Юле об этом сказал, а она и не растерялась нисколь, обрадовалась даже. Засмеялась звонко и на вершу с расспросами набросилась.
Что и говорить, многие живики, которые лесную жизнь ведут, мечтают лесовинам помогать. По тем же лесным тропкам ходить, и уже не таиться в страхе, а по-хозяйски старых знакомых привечать. "Вот я задам этим волкам, -- сразу подумала Юля, -- и медведям, и человекам..."
– - Сама знаешь, какие места у нас, -- расписывал Мираш житьё лесовинов.
– - Здесь и будешь жить. Исходила, поди... Каждую полянку изведала.
Юля тряхнула лопушными ушами, как ладошами махнула.
– - Да что я видела, -- вздохнула она.
– - Всё от волков этих бегала и от медведей пряталась. Не до красоты было. В чащу и вопче боялась заходить. Там рыси, говорят, на деревьях сидят. Караулят. Я, к счастью, ни одной не видела.
– - Неужто?
– - Ага. Страшные они, наверно?
– - Вон к тому озерку подойдём, и увидишь рысь, -- сказал Мираш, хитро прищуриваясь.
– - Да нет, это я так...-- вдруг заволновалась Юля.
– - Не надо... Что от неё ждать, от рыси от хищницы?
– - Эх ты, трусиха, -- улыбнулся Мираш.
– - Ты же сейчас другая. Никто тебе зло причинить не может, да и скляны мы -- не видит нас никто... почти...
– - Хорошо, -- кивнула Юлька, брыкнув маленькими рожками, а сама всё одно нет-нет да и оглянется по сторонам. И непонятно, то ли с опаской озирается, то ли в диковинку ей всё.
К озеру подошли, и косулька, по привычки, в сторону повернула, по бережку обойти решила. Однако Мираш тотчас же упредил:
– - Так, напрямки, и пойдём. Чего нам круголя давать?!