Нерозначники
Шрифт:
Лека Шилка -- ох и воструха девка!
– - над Ириньей Ильницей, хозяйкой речки Суленги, подшучивать взялась:
– - Сказывают, видели тебя в городе, людям рыбу продавала...
Та отмахивается -- спокойного, знаешь, нрава.
Лека не отступается.
– - Денех-то много выморщила?
Иринья шутейно отвечает:
– - Денег -- страсть, да не во что класть.
Лека, словно без всякого интереса, и говорит:
– - В этом городе обдичаешь ишо, угоришь от чада и шума...
Иринья вприжмур на Леку глянула, точно
– - В город, что ли, переезжать собралась?..
Та враз и отступилась, в пляс по кругу пошла.
– - Ой, девоньки, спина кружится. Хорошо-то как!
– - и пошла, пошла вытанцовывать.
Есть, знаешь, у Леки тайна малая, но о ней после расскажу.
Словом, удалось новоселье... Только лесовин Кит и его помощница Лема-волчица невесёлые сидят. Притихли в сторонке, молчат и пугливо по сторонам озираются. Лема смотрит, смотрит да и не удержится -- ткнётся волчьей мордахой Киту в ухо и скажет: "Дикость какая!". А то ещё уговаривает, чуть не плача: " Не могу я больше, пойдём, а?".
Впервой они на такое пиршество попали. Не привычно, само собой. К тому же Кит -- не простой лесовин, с кромешников бывший, а такие всегда чужаками слывут.
...-- Укрякалась я седни!
– - опустилась Лека лёгонькой пушинкой на стулку рядом с Мирашём. Повернулась к нему, посмотрела озоровато и говорит бархатным голоском: -- Глаза у тебя чудные, я таких зелёных сроду не видела. Век бы смотрела!
Мираш ликсир больше не пил, а всё по сторонам смотрел и опытности набирался. А поговорить уже давно не с кем стало.
– - Весело тут у меня...
– - насмешливо произнёс он.
– - А у нас всегда весело, -- засмеялась Лека.
– - Жизнь у нас такая, разнесчастная...
– - поникла чуть, словно горестное что припомнила, и опять просияла: -- От тебя все к Северьяну в его ледяную сторонушку летим. Звал...
Стали о всякой всячине разговаривать. Тут-то потихонечку Мираш к своему интересу и подвёл. Равнодушный вид на себя напустил и спрашивает: кто такие, мол, нерозначники?
Лека смутилась чуть, но тотчас же опять улыбнулась.
– - Нерозначники?
– - переспросила она, замялась чуть и говорит: -- Это когда у утки и селезня перо одинаковое.
– - А что, разное бывает?
– - не понял Мираш.
Посмотрела Лека как на дитё малое и говорит: .
– - А то нет! Вон утки, считай, все почти разновидности такие. Селезень разукрашенный да расфуфыренный, а уточка скромного окраса. Так же с глухарями. Мошник -- чёрмный, с приметным пером, брови красные, а копалуха -- серенькая. У курочек такая же история. Ну, это всё простые... А вот лебеди -- те нерозначники. Ты по перу лебёдушку от лебедя нипошто не отличишь. Да и верные они, нерозначники эти. Друг без дружки не заживутся, а петуху от двенадцати до семнадцати куриц надо.
– - А люди тут причём?
– - запутался верша.
– - Ну-у...
– - с великого ума потянула Лека, глянула по сторонам с опаской, придвинулась к Мирашу поближе и говорит шёпотом: -- Среди них тоже нерозначники бывают. Родные души, влюблённые... Все, вишь, по разукрасу друг дружку находят, а эти по тайне какой-то.
– - По какой тайне?
Лека помолчала чуть и говорит:
– - Кто ж её знает?! Запечатанная тайна и есть. Непроникаемая такая... Странная у нерозначников судьба...
Мираш хотел ещё что-то спросить, но тут вдруг с другой стороны Маха-росомаха присела. Придвинулась, слышь-ка, и уши потянула. Лукнула на Леку сердитый взгляд и запела заботливо: не скучаете ли, то да сё и теверы-северы.
– - Да уж тебя ждем, не дождёмся, -- огрызнулась Лека и опять напустила на себя беспечный вид. Вспорхнула легко и кинулась в бурлящую толкотню.
– - Ой, девоньки, налейте мне ещё! Нам весной ракушку не клевать!
– - Есив чё, я могу помогать, -- лилейно замурлыкала Маха.
– - Не сразу, наверно, помощницу найдёшь.
Глянул на неё Мираш -- чем не помощница?
Все знают, какие они, росомахи. Тело бочоночное и несуразное будто. Лапы широкие и мощные, по телу вовсе короткие. Иной раз, если со стороны смотреть, кажется, что росомаха брюхо по земле волохает. И походка у неё неуклюжая, криволапит всё одно, косолапит.
Теперь-то Маха совсем другая. Тело у неё человеческого и женского сложения, само собой. Сама высоконькая и тончавая. Ноги, как у цапли, а в талии -- оса.
Посмотрел Мираш на неё раздумчиво и отказался вежливо.
– - Мне, -- говорит, -- не к спеху. У тебя самой, наверно, забот невпроворот...
Тут у Антипа с Анохой рассорка серьёзная случилась. Не сдержался старый лесовин, на волчатника с кулаками полез.
– - Да ты ишо хуже человеков!
– - кричит.
– - Да я тебя!..
Мираш сейчас же разнимать кинулся. Встал промеж супротивников, глядит, а никто кроме него и не шеметнулся, точно обычное это дело -- драчишка между лесовинами. Растерялся Мираш, а тут ещё лише диковинку увидел: Кош Тухтырь кулаками своими огромными Супрядиху охаживает, а та словно и не чует, насмехается только. Потом изловчилась и сама своим невеликим кулачишкой приложилась, прямёхонько по переносью Тухтырю угодила. Сдаля удар, может, и не сильный показался, а полетел лесовин через всю залу и стол пополам переломил.
И пошла потеха! Лесовины друг на друга кинулись. Кто стулки похватал... всякая мебелишка в ход пошла -- щепки в разные стороны полетели. Кит с волчицей Лемой к дверям кинулись -- только их и видели. Мираш оцепенел поначалу и тоже к выходу попятился.
Решил, знаешь, воздуху лесного глотнуть да и обдумать, что далее делать... Сколько-то по лесу ходил, а ничего путного на ум не прилучилось. А вернулся -- все лесовины уже вповалку лежат и не дрыгнутся.
А утром -- снова долотом. Вдовесок ещё новые лесовины подошли... и из города верши прибыли...