Нерозначники
Шрифт:
* * *
Тогда, знаешь, когда Лема обережников не дождалась, с ними особенный случай вышел. Только они, слышь-ка, к Киту домой пришли, вдруг в гости Супрядиха Уховёртка заявилась. Да не одна, а вместе с росомахой Махой Огрухой и с новенькой лесовиншей Акулиной Пашуткой (Мираш её впервые увидел). Не то чтобы они узнали, что Мираш в лес пожаловал, -- случайно вышло. Любят они у Кита с Лемой сиживать. Тот, вишь, безотказный -- на скорую руку не погонит, а уж дом жечь, ему и в голову не придёт. Ну и о прошлом, кромешном житье что-нито расскажет --
Увидела Супрядиха Мираша и засияла, словно от радости великой.
– - Гли-кось, девки, -- кричит, -- пропашший наш. И что ж ты нас, милай, спокинул?
Тут Маха давай наседать.
– - Хоть бы заходил в гости когда, -- обиженно пела она.
– - Поди, знаешь, где живу...
– - Оне, верши, завсегда так, -- язвила Супрядиха.
– - Мы для них всё равно, что разотри да выброси. Как зачнут тореть да навыкать, им другое опчество подавай. Им завсегда некогда, оне сосредоточены людям помогать.
Мираш отнекивается, конечно, заверяет истово: мол, всегда помню, просто всё некогда было, и вот как раз в лес возвращаюсь, чтобы всех навестить.
– - Сначала, -- говорит, -- решил Кита с Лемой проведать, а потом уж и к вам...
Посомневались, конечно, весёлые лесовинши, а всё же разохотилось им встречу отпраздновать... Верши и сморгнуть не успели, а Супрядиха на стол собрала. Акулина ликсиру сколько-то бутылок на стол выставила. Одна Маха-росомаха опять, получается, с пустыми руками явилась... И снова в своём простеньком коротеньком чёрном платьице.
Ну и пошло, стало быть, веселье.
Ма-Мар от еды, конечно, отказался (не в скудельном всё-таки теле), а ликсиру согласился за знакомство выпить. Мираш ему в уши шепчет: мол, торопиться надо, дело не терпит, а тот только отмахивается.
– - Ты уж поспешил однажды, -- посмеялся он, -- теперь без вильховки остались...
Мирашу не по нраву такая встреча пришлась, а как выпутаться, в толк не возьмёт. Акулина, новенькая лесовинша, к нему подсела и точно все мысли вызнала, ну и посочувствовала да повздыхала:
– - Мы с тобой очень похожи. Тоже не люблю, кода без приглашения являются...-- и давай расспрашивать про городское житьё-бытьё.
Мираш коротко отвечает, а то и вовсе отмалчивается. Акулина и не обижается, так крепко насела, что всё ей нипочём.
Ма-Мар ликсиру испил, и будто у него всякое понимание отшибло. Никакого дела ему не стало, что там человек, быть может, погибает. К тому же, вишь, Супрядиху встретил. Ма-Мару она почти ровесница -- есть о чём вспомнить, вдовесок обои беседливые. Языками накрепко схватились, и не разнять их. Друг дружку перебивают, про старое время вспоминая.
И Кит совсем разошёлся. Почувствовал себя радушным хозяином и повёл гостей дом
– - Вот на этих стенах и здесь до половины -- всё Лема сама. Здесь природная, а это потом... Это муж её -- когда природной мыкалась. Вот братья, сёстры. Родителей портреты не сохранились. А детей у Сыромашки не было... Не успела... То есть были...
– - Кит замешкался, словно сокровенное чуть не сболтнул (эту тайну после расскажу). Потом опомнился и говорит: -- Вот музей у неё на поглядку! Ни у кого такого нет!
– - и повел торопко по другим комнатам.
Маха-росомаха больше других от музея Лемы в восторг пришла. Сразу к Киту с расспросами прилипла, про всю историю ей знать захотелось. А тот и рад стараться, и всё помощницу свою нахваливает.
Мираш тут же, рядышком, толкошится, от Ма-Мара ни на шаг не отходит и отдёргивает всё время: мол, пора бы уже и честь знать. А тот отчего-то загадками отнекивается. Обнадёжил Мираша, что через короткое время и звания от гостей не будет. Потом и впрямь отлучился ненадолго и украдкой какой-то порошок в ликсир лесовиншам подсыпал.
Порошок самый что ни есть действенный оказался. Только все сели за стол и за хозяйку Лему выпили, нахваливая её зеркальную комнату и музей, сразу же лесовинш на куски разорвало... Всех в один момент.
Зла тут, конечно, никакого нет, потому как через какой-то час каждая лесовинша у себя дома очнётся. И никто даже хворать не будет. А вершам радость. Вздохнули они облегчённо, скоренько вильховку прихватили и из дому выбрались.
Только вышли, Мираш уже торопит:
– - Давай-давай, разматывай скорей!
А Киту что -- делов-то... За один конец ухватился, тряхнул, вильховка и расправилась по воздуху, будто тропинка по-над снежком колышется, а не касается, даром что низко зависла.
Старая, верно, полётница, прохудилась: по полотну кое-где прорехи зияют, да и окантовка вся истрепалась, кудельной бахромой свисает.
– - Давненько я её не доставал для-ради-то...
– - поскрёб затылок Кит.
– - Мне-то она не больно нужна, у меня Лема есть... На ней езжу.
– - Человечка-то выдержит?
– - засомневался Ма-Мар.
– - Старая, конечно, да уж, поди, выдюжит...
Мираш вовсе понурился, а что поделаешь, если другой вильховки у Кита нет, да и время уж давно вышло.
Хоть и темно ещё и до рассвета долгонько, а вершам хорошо видать, и Киту всё в округе приметно. На небо влезли, летят -- милое дело: простор! ширь! красота вокруг! Не то, что в лесу зазря петлять, деревья огибать, препятства разные -- хлопотно это, опять же в скорости потеря. А тут, на небесах, без помех и заторов -- правь, не заглядывайся. А скорость? О! По правде говоря, если вильховку на пределе понукать, то можно Землю в какой-то час облететь. Так-то.