Нет у меня другой печали
Шрифт:
Тут-то мы поняли, о чем предупреждал нас Иван. Кое-как мы подтащили свой «корабль» к берегу и принялись заново упаковывать имущество. С этой бешеной рекой шутки плохи! Свернули палатку, сложили в нее все и привязали покрепче к помосту, сколоченному из досок на середине плота. Оставили только ружья и патронташи. Теперь, если и опрокинемся, — не беда. Кому приходилось плыть по горной речке, тот знает, что осторожность здесь не вредит. Мрас-Су — настоящая горная река. Течение ее так сильно, что гигантские кедры выворачивает и несет точно щепочки. Огромные камни то и дело переворачиваются, не выдержав напора воды. К тому же мы не имели ни малейшего понятия о русле Мрас-Су, о ее мелях или порогах. Мы расспрашивали геологов и местных жителей, но не встретили ни одного, кто спускался бы по реке в летнее время. Продавец из магазина сказал, что зимой ему приходилось ездить. В зимние месяцы Мрас-Су промерзает до дна, по ледяной дороге в деревню доставляют товары, продукты, а вывозят меха. Правда, несколько лет назад, убегая от наступающей зимы, вниз по реке спустилась на плотах запоздалая группа геологов. Говорят, они благополучно добрались до ближайшего селения. Мы тоже надеялись попасть туда, хотя даже расстояния точно не знали.
Известно было только, что не более двухсот километров. Может, полтораста. Может, и меньше.
Другой дороги у нас все равно нет. Вертолета в ближайшее время не будет, а идти пешком по тайге, да еще без проводника, — гиблое дело. Мрас-Су — наша единственная надежда.
Постепенно мы привыкли к бешеному нраву реки, научились обходить ловушки и уже с нетерпением ждали новых порогов. Глухой шум водопада слышен издалека: километра за два, а то и больше. На порожистых местах река разделяется на несколько рукавов. Мы всегда выбираем самый полноводный. Он бывает самым бурным и грозным. Вооружившись длинными шестами, стоим и неотрывно смотрим вперед. Берега летят мимо — будто смотришь из окна пассажирского поезда. Вот впереди появляется белая пенная шапка. Пускаем в ход шесты. Отпихиваемся молча, стиснув зубы. Удар. Второй. Третий… Мимо со свистом проносится грозный каменный горб. На перепадах наш плот зарывается передним концом в воду. Несколько секунд кажется, что он уже не вынырнет на поверхность. Стоим по колено в воде. Наконец плот выравнивается, вода стекает, мы оглядываемся на оставшийся позади порог и готовимся встретить новый.
Всю дорогу плывем словно в туннеле. С обеих сторон отвесные скалы. Иногда они нависают над рекой, будто перекинутые великанами сказочные арки.
Кругом тайга без конца и края. Вечная, непроходимая, безлюдная тайга, скрывающая в себе сказочные богатства. И, как во всякой сказке, сокровища охраняет темная сила. Здесь, на Мрас-Су, настоящее царство коршунов. Всю дорогу нас сопровождает их жуткий крик. Распластав крылья, они описывают круги под самыми облаками, там, где шапки гор упираются в небо.
Время от времени мы вспугиваем стаю уток или семейство рябчиков. Дичь — большое подспорье в нашем скудном рационе, и мы стараемся не упускать случая поохотиться.
Выстрел в горных ущельях не гремит, а грохочет, эхо долго еще повторяет его, и кажется, будто взаправдашний гром перекатывается по гребням гор.
Внезапно мы видим человека. Что за чудеса? Откуда он здесь взялся — посреди тайги? Может, у нас начались галлюцинации? Все говорили, что мы не встретим никакого человеческого жилья до самого селения, к которому плывем. А до него еще далековато…
Человек бежит по берегу и что-то кричит нам. За ним, на почтительном расстоянии, следует собака, по всей округе разносится ее хриплый лай. Трудно понять, на кого она лает — на нас или на этого человека. Может, он заблудился в тайге?
Мы сворачиваем к берегу, ждем. Подбегает мужчина средних лет. Пуговицы на рубахе оторваны, из-под распахнутого ворота видна волосатая грудь.
— В кого стреляли? — накидывается он на нас.
Взгляд злой и какой-то мутный.
Пес, продолжая лаять, останавливается поодаль.
— В кого стреляли?
— В уток.
— В уток? Знаем мы этих уток!
Мы переглядываемся. Почему он нам не верит? Никаких доказательств мы, к сожалению, не можем представить. Хоть бы утку ему показать. Так нет ни одной утки. Промазали мы.
— Разрешение на оружие есть?
— Есть.
— Покажите.
Показываем.
— Охотничьи билеты?
Показываем и билеты.
Мужчина долго вертит их в руках, читает и явно не торопится возвращать. В конце концов его подозрительность выводит нас из терпения.
— В кого же мы, по-вашему, стреляли?
— Сами знаете, в кого. — Он смотрит на нас, как на бандитов.
Проклятые утки!
— Покажи-ка ружье!
Я колеблюсь. В глухой тайге, вдали от жилых мест, отдать чужому человеку свое ружье — по меньшей мере легкомысленно. Тем не менее я вынимаю патроны и протягиваю двустволку. Никуда он не денется: оба моих товарища начеку. Что он хочет, проверить номер ружья? Нет, номер его не интересует.
— Патроны!
— Ружье!
Он возвращает винтовку, я протягиваю патроны. Расковыряв один, он высыпает на ладонь дробь. Мелкая. Откашлявшись, он говорит уже другим тоном:
— Куда путь держите?
Однако мы вовсе не настроены продолжать беседу.
— Твое какое дело?
Он пожимает плечами.
Не глядя больше на него, мы начинаем отпихиваться от берега. Он не уходит — стоит и не спускает с нас глаз.
А собака все лает. Брешет, будто мы лезем в кошару ее хозяина. Хоть бы он приказал замолчать этой дряни!
— Тут, километра два, порог злющий… Вы глядите… К правому берегу старайтесь.
Мы поднимаем головы. Что ему еще нужно?
Теперь он глядит совсем по-другому. Куда девались злость и угрюмость? Будто подменили человека. Взгляд растерянный, извиняющийся. Мы стараемся не замечать происшедшей в нем перемены. Мог бы с самого начала по-людски поговорить.
Собака никак не унимается. Стоит поодаль и хрипло гавкает.
— Недавно на том пороге, будь он неладен, двадцать бидонов меда к чертям полетели…
Какого меда? Какие бидоны? Тайга кругом… Уж не сумасшедший ли перед нами? И собака какая-то странная…
Ясное дело, заблудился человек. Небось не первый день плутает по тайге, вот и тронулся. Еще и не такое, говорят, бывает…
Я внимательно оглядываю его, проверяя свою догадку.
— Что вы тут делаете?
— Мед собираю.
— Мед, говорите?
Мы переглядываемся между собой: ну и дела! Как же теперь быть?
— И что? Много нашли?
— Тонну уже собрал… Вторую начал, — отвечает он без запинки и предлагает: — Слезайте, угоститесь. Со свежими огурчиками — языки проглотите!
А может, он только прикидывается? Черт его знает, что у него на уме… Мы снова обмениваемся взглядами. Рискнуть, что ли? На вид он не бог весть какой силач. Втроем как-нибудь сладим.
— Милости просим. Будем рады.
Гляди, какой приветливый!