Нет звёзд за терниями
Шрифт:
— В это мне верится легче, чем в сказки, которыми люди себя утешают, — задумчиво произнёс разведчик.
Опять они завели речь о скучном. К чему говорить о том, что было десятки лет назад?
— Нравилось ему машины строить, и столько понастроил, что уже топлива не хватало, — продолжался между тем рассказ. — Леса не успевали расти, да и запасы угля истощились. Да ещё я так думаю, не только из-за этого земля пришла в запустение. Сами пернатые как-то с нею связаны, без них всё умирать начинает. Вот и у нас так...
Гундольф зевнул и потёр глаза. Они у него сегодня были покрасневшими — не выспался, видать,
А историю эту про другой мир уже доводилось слышать не раз. Для разведчика она была в новинку — наверное, для него Гундольф и повторяет. Он вообще что-то слишком много возится с этим Кори.
— О чём я?.. Ну, у нас сейчас только одна пернатая и осталась... — пробормотал Гундольф и умолк. Флоренц ждал-ждал продолжения, обернулся и увидел, что его новый товарищ крепко спит, уронив голову на руку.
— Не шуми, — прошептал Кори, прижимая палец к губам. — Давай отойдём в сторонку.
Выглядел он виноватым — не иначе, понимал, что всё из-за него. А отходить с ним Флоренц никуда и не хотел, только ради Гундольфа и пошёл, чтобы не разбудить ненароком.
— Ты говорил, у тебя брат в городе, — начал Кори, когда они уселись в тени большого валуна. — А кем работает? Может, я его встречал.
А вот это уже было интересно. И чего Флоренц сам не догадался спросить раньше? Действительно, может, этот разведчик на что-то сгодится!
— Брата зовут Эрихом, — с готовностью ответил мальчишка. — Восемь лет назад он ушёл в город, был тогда чуть постарше, чем я теперь. Семнадцать, кажется, ему исполнилось. Но только весточки не успел подать. Пещеры, где мы жили, обрушились, и все наши погибли, а я отходил тогда, потому уцелел. И мы с тех пор не связывались с Эрихом — он не знает, что я жив, а я не знаю, как он устроился в городе.
Сказал и сразу пожалел. Собирался же с этим разведчиком и не разговаривать даже, а вот пожалуйста, едва рот открыл, как всё о себе выложил. Даже досада взяла.
— Сочувствую, — мягко сказал ему Кори. — Что ж, жизнь здесь такая — у многих за плечами есть то, о чём больно вспоминать. Эрих, значит? Не припоминаю такого имени, но как вернусь в город, могу поспрашивать. Сообщу ему о тебе, если найду, хочешь?
— Да, было бы неплохо, — буркнул Флоренц. — А сам ты в город как попал, когда?
— Когда? Пожалуй, года четыре назад. Отца моего тогда не стало, других близких не было, а жили мы недалеко от Раздолья, к северу. Ну, я и не раздумывал особо, решил счастья попытать, и как раз повезло, место нашлось для меня.
— И что, вот так быстро стал разведчиком?
Кори улыбнулся краешком губ.
— Ты думаешь, эта работа какая-то особенная? — спросил он. — Делать-то почти ничего не приходится, глядеть по сторонам только. Если наблюдательный и зоркий, этого достаточно. Конечно, ещё лодкой учат управлять, но это уже по ходу дела. Ставят в напарники кого-то опытного, да и всё. Я пришёл, место пустовало, человека искали. Как раз меня и взяли.
— Везучий ты!
— Да не то чтобы. Это ведь и не такое интересное дело, ты не думай. Чаще всего приходится летать в Запределье к источникам, принадлежащим городу, бочки забирать да отвозить. Да и присмотр нужен, не то родник занесёт песком да пылью, и он умрёт. Не везде людей смогли поставить. Реже пустоши осматриваем, места, где карты заполнены не подробно. Есть надежда, что там вода отыщется. Просто стоишь у борта и вглядываешься вниз, пока перед глазами не начнёт стоять каменистая равнина, даже когда смыкаешь веки. А ещё иногда летаем к поселениям, о которых знаем, чтобы проверить, как идут дела, если вестей долго нет. Бывает, они пустеют по разным причинам, тогда источник сразу отходит городу, чтобы вода не пропадала зря.
— И причины эти, конечно, от вас никогда не зависят? — пробормотал мальчишка, к которому вернулись прежние подозрения.
— Правители города — не злодеи, — спокойно ответил ему разведчик. — Не стали бы они губить людей ради источника, да вот хоть у брата своего спросишь, когда отыщешь. К тому же, из таких поселений в Раздолье приходят новые жители, достаточно взрослые, чтобы сразу трудиться. Это выгоднее, чем давать кому-то из семейных горожан разрешение на дитя.
— Что за разрешение? — раздался сонный голос Гундольфа.
Видно, негромкие голоса его всё же разбудили, и он подошёл поближе. Сел, почесав щёку, на которую налип песок, и поглядел на Кори.
— Слышал уже, наверное, — ответил тот, — в Раздолье следят за числом жителей. Там каждый трудится. Рассчитано уже, сколько нужно людей для рыбной фермы, сколько для теплиц, сколько для тканья и шитья одежды. Не выйдет стать тем, кем хочется — подберут первое же свободное место, куда сгодишься, и всё. Пока человек трудится, ему выделяют еду, воду, необходимые товары. Тем, кто не работает, не дают ничего, ведь и они не приносят пользы другим.
Гундольф хмыкнул.
— А как же забота о стариках и детях? — спросил он.
— Вот об этом я и говорю. Дети долго не могут работать, да ещё мать какое-то время не способна трудиться. Чтобы их вырастить, родители делятся своей частью воды и пищи, и бывает, из-за этого сами слабеют и болеют. Дети — лишняя трата сил, городу куда выгоднее, чтобы люди приходили со стороны. И всё равно, несмотря ни на что, многие горожане выбивают разрешение на детей, если есть свободное место.
— Так дети и без разрешения могут получиться.
— Тогда всю семью выпроваживают в Запределье, — пояснил Кори. — Раз законы города им не писаны, пусть живут своим умом.
И добавил с кривой усмешкой:
— Если, конечно, они хотят оставить этого ребёнка.
— Не так и хорошо в вашем Раздолье, как погляжу. А старики как же? Ведь они в своё время трудились на благо города.
Кори замолчал. Довольно долго он сидел с мрачным видом, прежде чем продолжил.
— Есть такое место, — сказал он, — Свалка. Для негодных людей и вещей. Раньше там обитали преступники, калеки, больные, кого не вылечить, и старики. Доживали век, по мере сил сортировали хлам. Питались объедками, что после горожан оставались. Тем, что зачерствело, испортилось, залежалось на складах, что доесть не захотели и выбросили. Заношенная одежда, сломанные вещи — тоже им. И людей туда возили, показать, как оно, на Свалке. Вот, говорили, жизнь надо так прожить, чтобы в старости нашлось кому тебя кормить. А если ты угрюмый и недружелюбный, уж не обессудь, что в конце пути угодишь на помойку. Потому люди и стараются детей заводить, хоть и трудно это. Хотя и дети, бывает, отказываются помогать, тут уж как повезёт.