Неугасимый огонь
Шрифт:
– Нет, – ответил Ипи, – я не сомневаюсь, что ты желал мира.
– Так и нечего потрясать своими "доказательствами". Желаешь мира – давай говорить о нём. Хочешь войны – воюй. Все просто. Но, что-то подсказывает мне, воевать вы не хотите.
Царь снова подъехал ближе, потрепал коня по шее.
– Невыгодно это вам. Тут, я смотрю, вы немногим отличаетесь от финикийцев. Всюду ищете выгоду себе.
– Выгоду государству, – холодно поправил его Ипи, – разве не в этом предназначение правителя?
Александр засмеялся.
– Ну, так какую выгоду для своего государства ты хочешь извлечь из этого разговора? Только давай не будем говорить про "справедливое возмездие". Называй свои условия. Я тоже не хочу войны.
– Я удерживаю нескольких младших военачальников и Филоту. Я отпущу их за выкуп, – сказал Ранефер.
– Назови цену.
– Сто пятьдесят хека золота.
Александр удивился.
– Насколько помню, этот ваш хека, примерно равен нашему таланту?
– Примерно, – кивнул Ранефер.
– И ты хочешь сто пятьдесят талантов.
Александр пустил коня шагом вокруг колесницы Верховного Хранителя. Тот не менял позу, так и сидел на бортике, скрестив руки на груди. Даже головы не поворачивал, одними глазами следя за македонянином, да и то как-то расслабленно.
– Скажи, Ранефер, зачем вам золото? У вас же его столько, что можно каждому простолюдину отлить по ночному горшку.
– Не так много, – усмехнулся Ипи, – но все же немало.
– И почему сто пятьдесят? Не сто, не двести, не триста?
– Этот выкуп желает получить царь Аримин за резню на острове Апопа.
– Критянин? Арейменес? Так ты сейчас его приказчиком выступаешь?
– Мне безразлично, как ты это назовёшь, – сказал Ипи, – но советую заплатить. Иначе...
– Иначе, что?
– Иначе ущерб от набегов пиратов ещё до зимних штормов может превзойти эту сумму. Пока у вас был сильный боевой флот, вы не знали, что такое налёты кефтиу. А теперь к вашим берегам как мухи на мёд слетятся все морские разбойники Зелёных вод. Мы позаботимся, чтобы они узнали, что здесь их ждёт лёгкая пожива.
– Спустите своих псов? В море может кого и пограбят, а сунутся на берег, тут и закопаем. И позаботимся, чтобы все узнали, что здесь ждёт разбойников.
– Ну, если хочешь испытать судьбу, не стану неволить, – усмехнулся Ипи.
Александр хмыкнул.
– Ладно, с критянами разберёмся. Что же ты хочешь для себя? Вернее, – царь усмехнулся, – для своего государства?
Верховный Хранитель извлёк из стрелковой сумы деревянную табличку.
– Здесь перечислено возмещение за ранения гребцам и воинам, начальникам стрелков, уахенти и знаменосцам. Для семей погибших сумма впятеро выше, для оставшихся калеками – вдвое. Всего двадцать четыре хека.
– Критян ты оценил дороже.
– Там вы убивали женщин и детей, потому и счёт шёл на тысячи, – спокойно ответил Ипи, – а вот моряков и воинов Та-Кем от рук сподручных Филоты погибло немного, немного и раненых.
Александр дёрнул щекой.
– И все?
– Нет, не все. Я тут подумал... Полагаю, справедливый выкуп за Филоту – пять сотен лошадей.
Александр прищурился.
– Только лошади, которых ты получил у хатти, меня не интересуют. Мне понравилась ваша порода. Рослые, крепкие. Как тебе такая цена?
Александр довольно долго молчал. Лошадей хочет. Пять сотен "фессалийцев". Величайшая ценность, которую в этом мире нельзя купить ни за какие деньги. Царь пересадил часть гетайров на лошадей, полученных у хеттов. Только бы "фессалийцы" не пострадали в возможных будущих боях. Конюхам приказано холить и лелеять их пуще собственных детей. Не должна пропасть порода. Много времени пройдёт прежде, чем приплод надёжно сбережёт её. Отдать? За Филоту?
Разогнав на Пепельной Пустоши каких-то конных варваров, которые верхом ездили ещё хуже, чем эллины лет сто назад, Александр не задумался о том, каким обладает оружием. Понимание пришло позже, в день битвы на Оронте, когда воинства Пиллии улепётывали от гетайров так быстро, словно те сидели на Диомедовых конях-людоедах, истреблённых Гераклом. В этом мире уже умели ездить верхом, но ещё не использовали конницу в боях, а те, кто пытался, и близко не могли сравниться с македонянами. Пожертвовать этим ценнейшим преимуществом?
Александр процедил сквозь зубы:
– Вижу, знаешь, чего просишь. Вот только не получишь ты ничего, Ранефер. А если надеешься, что македоняне возмутятся, как это я не выкупил Филоту, так это зря. Плохо ты знаешь их. Жаль, я тебя умным считал. Не будет выгоды твоему государству. И мира между нами не будет. Видать и вправду, не может дружбы быть меж львом и человеком.
Он поворотил коня.
– Стой, – позвал Ипи.
Александр и не подумал остановиться. Гнедой потрусил прочь.
– Стой! Александр! Прошу тебя, остановись!
Царь остановил коня, повернулся.
– Я догадывался, что ты откажешься, – сказал Ипи, – подозревал, что моё требование неприемлемо для тебя.
– Зачем тогда высказал его? – мрачно спросил царь.
– Хотел узнать предел разумного, – усмехнулся Ранефер.
– Хитёр, – медленно сказал Александр, – стало быть, я сам выдал тебе то, что считаю средоточием своей силы? Хитёр... Но ничего. Думаю, у меня ещё найдётся, чем тебя удивить. Но это после. А сейчас назови условия. Разумные.
– То золото для успокоения критян, что я упомянул, советую заплатить. Остальное же... Что ж, я не настолько богат, чтобы платить за чужие преступления, но готов пойти вам навстречу. Не будем говорить о другом выкупе.
– Ты только что выкручивал мне руки неприемлемыми требованиями, с чего вдруг такое великодушие? – подозрительно поинтересовался Александр.
– С того, что те из твоих воинов, которые не пожелают возвращаться, останутся в Та-Кем.
– Что? – подался вперёд царь, – ты собрался оставить себе заложников?