Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 1
Шрифт:
Но отчаянный плач Фаншетты, долетавший снизу, исключил столь не геройский поступок. Фанфан торопливо оделся и спустился вниз так же быстро, как и поднялся к себе.
Фаншетта получила всего одну оплеуху и теперь держалась за правую щеку, но когда Фанфан влетел в комнату, встретила его молча, с испугом в глазах.
– Мадам, - заявил Фанфан Элеоноре, испепелявшей его взглядом, - как принято, я все искуплю, женившись на Фаншетте!
Элеонора ошеломленно уставилась на этого мальчика-с-пальчик, говорившего так свысока, и едва не расхохоталась.
– Женишься
– Да, мадам!
– Но ведь тебе только десять, дурачок!
– Возможно, мадам, но врожденное благородство души ... (Фанфан только что прочел "Сида" Корнеля).
– И он осмеливается говорить мне о своей душе! Ах ты маленький развратник, у моей дочери в руках была отнюдь не твоя душа!
Тут Элеонора повернулась к Фаншетте:
– Тебе не стыдно? Не стыдно? Портить маленького мальчика!
И опять обрушилась на Фанфана:
– Ну, конечно, вы пойдете к королю, к архиепископу, к папе или не знаю к кому просить разрешения на свадьбу!
И опять Фаншетте (Элеонора, как видим, непрестанно вертелась как волчок):
– А что если бы, дура несчастная, ты забеременела?
– С чего вдруг, сама же говоришь, он ещё маленький мальчик!
– Не везде он маленький!
– оборвала её Элеонора.
– Я успела заметить: кое-что, ты знаешь, о чем я, у него явно не по возрасту!
– Мадам!
– успокоил её Фанфан, - не беспокойтесь! Мы с ней вовсе не совокуплялись!
Элеонора смерила их взглядом по-очереди: - Это правда?
– Правда, мадам!
– Правда, мама!
– Клянитесь!
– Клянусь!
– крикнули несчастные одновременно.
– Фу!
– вздохнула Элеонора и ушла к себе, где пару часов провела в размышлениях. Фанфан и Фаншетта, каждый в своей комнате, думали о том, какая это хрупкая вещь - счастье, как коварна жизнь и как глуп человек, не закрывающий двери на ключ. К полудню Фанфан вновь услышал плач. Осторожно спустившись вниз, напряг слух. Слышал только Фаншетту, умолявшую: - Нет, мамочка, нет!
Фанфан спустился ниже, но подслушивать не понадобилось - двери отворились и он увидел Фаншетту, как та, спрятав лицо в подушку, бьет вокруг себя руками.
– Впредь, - заявила Элеонора, - Фаншетта будет жить у Сестер милосердия! Я не собираюсь держать в доме двух развратников, думающих только о том, чтобы, скрывшись с глаз моих, ходить как Адам с Евой!
Решение Элеоноры казалось окончательным.
– Мадам, - предложил Фанфан, - выгоните лучше меня! Я ведь вам не родной! Тут же распрощаюсь, и вы никогда меня больше не увидите!
– Ну конечно! Боже, - огорченно возразила Элеонора, - а что скажет брат Анже, если не найдет вас здесь? Он доверил вас мне, и я за вас отвечаю. По крайней мере до тех пор, пока не получу других распоряжений! И добавила: - Вот недели через три придет брат Анже, тогда поговорим!
* * *
Не помог ни плач, ни крик. И теперь Фаншетта заперта в монастыре Сестер милосердия, где может набраться дурных привычек. А Фанфану каково! Он страдает! Он от одного удара судьбы (та, оказывается, иногда может выступать в
Оставался бы Фанфан и впредь несчастным, если бы через неделю не пришла к нему Элеонора - ночью, в темноте, в его постель!
– Что?
– спросила она, видя его удивление, - не заслуживаю я вашего горячего внимания? (Всю неделю Фанфан думал, что она с ним на "вы", потому что злится, но теперь понял - чтобы сделать его старше).
– Ну что вы!
– любезно возразил он.
– Только скажите, что она красивее меня, только посмейте! (Судя по такой настойчивости, причина тут - ревность, хотя, разумеется, и многое другое).
– Вот теперь я это знаю!
– Что, мадам?
– Что теперь сочтена достойной вашего внимания!
– Простите, мадам, я не виноват!
– Все в порядке, мой малыш, только продолжай!
– перешла она на "ты", чувствуя, как подкатила слабость.
– Нет, со мной ты не остановишься!
– и блаженно задышала.
– Нет, мадам, я не остановлюсь!
* * *
Именно за тем занятием, что мы только что описали, и застала их месяцем позднее Фаншетта - и это было вторым происшествием, о котором мы упоминали. Фанфан с Элеонорой забыли, что уже воскресенье - по воскресеньям Фаншетта приходила из пансиона домой, где оставалась до вечера
– Мамочка, это я!
– сообщила она о своем приходе, открывая дверь в спальню матери - и что она увидела, мы уже знаем.
Ни сказав ни слова, Фаншетта на весь день заперлась у себя, а вечером вернулась к Сестрам милосердия. Фанфан же провел целый день на улице, куда сбежал после разоблачения его постыдного поведения. Вернуться он постарался как можно позднее, чтобы быть уверенным, что Фаншетты уже не будет.
– Что она вам сказала? (Опять на "вы").
– Ничего!
Элеонора плакала! Ее замучили угрызения совести. Фанфана тоже. Фанфана мучили не только угрызения совести, но и мысль о том, что Фаншетта, которую он, разумеется, любил по-прежнему, уже никогда, никогда не будет любить его! Он погубил их любовь. И вот Фанфан злился на Элеонору, а Элеонора на Фанфана, что, однако, не было поводом для расставания. И они не только не расстались, но, чтоб забыться, занялись этим пуще прежнего. Только с тех пор стали весьма осторожны и всегда заботливо запирали все двери. По воскресениям Фанфан теперь чуть свет уходил из дому и шлялся по Парижу. А вернувшись к ночи, всегда спрашивал:
– Что она говорила?
И получал всегда один и тот же ответ:
– Ничего.
– Ах, я погубил наше чувство!
– вздыхал он, и это его очень огорчало.
В одно из этих печальных воскресений около двух часов пополудни Фанфан шагал по Неф-де-Пти-Шамп. Элеонора поручила ему зайти к знаменитому кутюрье Лабиллю купить перчатки. Фанфан знал, что ему откроют и в воскресенье, поскольку у Лабилля продавщицы жили при магазине и одна всегда дежурила, открывая почтенным клиентам, желавшим избежать толкотни обычных дней.