Невероятный М
Шрифт:
Тяжелые мысли приковали меня к месту. Я прогонял через сознание все самое плохое, что только мог о себе вспомнить, и не мог остановиться и только больше ненавидел себя.
Нужно почитать что-нибудь на этот счет, какую-нибудь психологическую дребедень. Майк рассказывал, что неподалеку есть хороший книжный магазин. Майк, чтоб его…
На полке у входной двери, под ключами, я обнаружил записку. "Робин" – было написано на ней. И номер телефона.
Очевидно, что Майк навязывает нас друг другу, и это было отвратительно. Я скомкал записку и положил в карман, к массе ничего не значащих бумажек – чеков и билетов, надеясь однажды выбросить ее вместе с остальными,
Особо не раздумывая, я отправился в книжный. Мне стало очень горько от того, что мое собственное мнение на мой собственный счет не имело надо мной никакой власти. Еще хуже – я не имел определенного мнения на свой счет.
Я шел, интуитивно сворачивая то вправо, то влево, и скоро вышел к крошечной книжной лавке на углу трехэтажного дома, затянутого плющом. Именно это я и ожидал увидеть.
Характерная для меня предусмотрительность: на случай, если мне предложат помощь, я заранее приготовил ответ. Так куда спокойнее заходить в незнакомое место.
Дверь легко распахнулась, и колокольчик над ней отозвался приветливым звоном. Я, однако, воспринял его как сущее зло, обращающее внимание посетителей на вновь вошедшего.
Женщина весьма преклонных лет за прилавком на мгновение подняла на меня глаза, не фокусируя взгляд, и вновь занялась своими делами; мужчина в дальнем углу был увлечен поисками, энергично вытаскивал книгу за книгой, бормоча что-то себе под нос. Кроме них в магазине был всего один посетитель. У одной из полок, в профиль ко мне, стояла девушка. Лицо ее было закрыто рыжими кудрями, так что я видел только кончик носа, но это несомненно была она. Тоненькая, взлохмаченная, укутанная в водолазку. Робин.
Книжные полки поплыли, от лица отхлынула кровь. Вот и доказательство. У Майка был на нас долгосрочный план. У Майка и Робин был план. А я ощущал себя лабораторной крысой. Куда же он побежит?
Нужно было убираться, пока она меня не заметила, если это уже не произошло, если она не притворяется и не тянет время, наслаждаясь моим замешательством. Нужно было незаметно отступить, но ноги не слушались. Я вздохнул, чтобы собраться с силами, и сделал это с таким свистом, словно у меня было пробито легкое.
Я резко развернулся, чуть не запнувшись за собственные ноги, выскочил из магазина и скрылся за ближайшим углом. В голове стучало: все подстроено, все подстроено, все подстроено! Не исключено, что это эксперимент претендующего на оригинальность режиссера, и все наши якобы случайные встречи сняты на скрытую камеру. Я видел нечто подобное в кино и даже вспомнил бы, в каком, если бы не "интересные" факты, которыми весь сеанс отвлекал меня Майк.
«Майк!!!» – хотел закричать я, упасть на колени, расставив руки, запрокинув голову, но ничего подобного, разумеется, не сделал и не сделаю никогда.
Спустя час я оказался в глубине Феникс парка, где нашел наиболее безлюдное место и упал на траву. Я дрожал, как загнанный кролик. Только кролик боится смерти, его можно понять, а чего боюсь я? Вряд ли Майк и Робин сговорились, чтобы убить меня, расчленить и рассовать по банкам останки, а потом, в старости, смотреть на них и с нежностью вспоминать своего чудаковатого знакомого.
Лежать на траве оказалось очень удобно, лучше даже, чем в собственной постели. Я давно не испытывал чувства, которому положено возникать, когда вечером, уставший, ложишься спать, или утром в выходной день наслаждаешься тем, что можно подольше поваляться в кровати – того самого чувства, когда перестаешь чувствовать абсолютно расслабленное и довольное тело.
Я лежал и думал, бесконечно долго, о том, что же происходит. Я копался в прошлом, возвращался в детство, но не находил причин быть таким, какой я сейчас. Не так, наверное: я был таким всегда. Совсем не хотел общаться с окружающими. Сначала не хотел, а теперь – не умею.
Не хотел и все тут, безо всяких причин, как не хочу до сих пор. У меня были друзья: школьные, университетские, но нас кроме учебы ничто не объединяло, поэтому мы быстро позабыли друг о друге. Никто не в обиде.
Я легко сошелся с Майком: он неплохо натренировался на своих многочисленных друзьях и приятелях. Майк был приветлив, открыт и не назойлив во всем, что не касалось кинематографа и решения чужих проблем. И, к несчастью, он был прав – нельзя в каждом встречном видеть врага. Правда, только если ты Майк и окружаешь себя людьми, в которых уверен. Но это только догадки. Возможно, Майк все время врет, или ему попросту все равно. Или, и этот вариант кажется мне все менее и менее фантастическим, Майк – пришелец, посланный на Землю изучить местную неразумную фауну.
Вот почему я расставался с девушками, появлявшимися в моей жизни. Не из-за того, что они были пришельцами. Все они были жутко скрытными в самых простых вещах, знание которых нисколько не изменило бы мое к ним отношение. Привычка постоянно врать превращала их в пародию на человека – неплохую, но напрочь лишенную главного – человечности.
И даже после того, как застаешь их с поличным с собственным так называемым "другом" в позе, затрудняющей непринужденную беседу, они продолжали врать. "Да что ты несешь, я тебя даже не слушаю!" – вспылил я, когда в последний раз проходил курс неудачных отношений. Стоит ли рассказывать, каким количеством отборной грязи я был полит, и что отмываться от нее пришлось в одиночку.
***
Суббота, раннее утро. Я проснулась резко, словно ужаленная. Мне снилась злополучная вечеринка и этот парень. Отчего-то у него были очень тонкие и длинные руки и пальцы и огромная голова, формой напоминающая перевернутую каплю. Я с досадой вспомнила, что нам обоим знаком Майк, что означало повышенный риск встречи – случайной или нет, одной или нескольких…знать не желаю ничего о затеях Майка на мой счет.
Поразмыслив, я заключила, что Майк никак не мог устроить наше знакомство, хотя мое глупое поведение предвидеть было несложно. Никогда не считала себя хорошим собеседником и действительно не была им, а на той вечеринке, ко всему прочему, старалась вести себя как можно неприветливее. Но он все равно со мной разговаривал, как и многие другие – такое случалось постоянно. Не понимаю, зачем люди со мной разговаривают. Я бы сама с собой не общалась, если бы могла, но внутренний голос, к сожалению, нельзя изолировать. Можно заткнуть его, навязав глупую песенку, но тогда уже к середине дня хочется отрубить себе голову.
Я отвлеклась. Нужно найти упражнения на концентрацию внимания, если будет время. Но с таким расшатанным вниманием его никогда не будет. Очередной замкнутый круг, у меня их много, как колец у женщины падаунг, только гордиться нечем.
Вчерашний вечер запоздало смущал меня. Если эти двое, то есть Майк и мой новый, пока безымянный, знакомый (хотя «эти двое» звучит более презрительно, и это важно, даже если они меня никак не могут сейчас услышать), что-то задумали, придется принимать крайние меры. Какие именно, я еще не знаю, но они непременно должны быть крайними.