Невеста поневоле, или Чужой трофей
Шрифт:
Разве могла я предположить, что слова имеют такую силу? Разве знала, что бить они способны сильнее гибкого кнута? Фразы, срывающиеся с губ Патрисии, оставляли на моем сердце рубцы. Они вспарывали мою плоть, оставляя на ней кровоточащие раны. И ни один щит не смог бы уберечь мою грешную душу от этой напасти. Я сама загнала себя в угол. Словно глупый не смышленый зверек. Сама позволила хищнику подойти столь близко, что под гипнозом его страшного взора превратилась в тающую восковую фигуру.
— Приятно было пообщаться с вами, мисс, — пропела она напоследок и, держась за согнутую в локте руку Лили, направилась к лестнице. Ее шаги были таким уверенными, что я на мгновение засомневалась в том, что эта девушка и правда слепа. Казалось, она вполне могла обойтись без помощи посторонних.
— Рада была познакомиться с вами, леди Патрисия, — глухим голосом ответила я, глядя вслед удаляющимся леди. Лили рядом с женой канцлера казалась столь невзрачной и неуклюжей, что впору было усомниться в ее принадлежности к знатному роду покойного лорда Флеминга.
Легкий флер аромата, шлейфом тянущийся за Патрисией, окутал меня. Сладкий до тошноты. Смесь амбры, мускуса и чего -то еще тут же вскружила голову. Мне стало дурно. Странно, но аромат показался до боли знакомым...
Спустя минуту запах растворился, а прямая спина леди Патрисии Бэнкс исчезла за крутым поворотом лестницы.
До конца занятия леди Бетти оставалось не так много времени. Нужно было торопиться.
Подобрав полы юбки, я устремилась в ту часть дворца, где располагались покои герцогини Сарской. В этот раз я вела себя более осмотрительно.
Тишину коридоров дворца нарушал лишь мерный стук моих низких каблучков. Ни единой живой души не повстречалось мне по пути, что я сочла благим знаком. Впрочем, могла ли я на них надеяться? Боюсь, что нет. Девы отвернулись от меня, отдав мою незащищенную душу на растерзание Черному Мору.
У высокой массивной двери я на мгновение замерла, пытаясь собраться с мыслями. Наверное, ее светлость сочтет меня невоспитанной особой, если я ворвусь в ее покои без приглашения. Но есть ли у меня выбор? Думаю, что нет. Я должна поговорить с герцогиней Сарской пока ее сердце еще бьется, а разум способен мыслить.
Без стука я приоткрыла дверь. Смазанные петли не издали ни единого звука, покорно впуская меня в комнату.
Здесь все было также, как во время моего первого и единственного визита. Запахи трав, лекарств и болезни витали в воздухе. Сам воздух был густым, липким, спертым. В полумраке едва различались очертания дорогой мебели, темных гобеленов и ковров, которые напоминали чернильные кляксы, оставленные на полу. Тяжелый фиолетовый балдахин с одной стороны был приподнят, открывая моему взору. пустое ложе. Герцогини в постели не было.
Я спешно осмотрела комнату. Ее хозяйка обнаружилась довольно быстро. Она стояла у приоткрытого окна и жадно вдыхала воздух. Ее светлость старалась прикрывать лицо портьерой, чтобы с улицы кто-нибудь из прислуги ненароком ее не увидел.
Тишину нарушил громкий звук. Дверь, покорно впустившая меня в чужие покои, с треском захлопнулась. Словно насмехаясь надо мной.
Я вздрогнула от неожиданности. Сердце зашлось в бешеном ритме. Герцогиня Сарская, находясь при смерти, свободно передвигалась по покоям, вставала с постели. Как такое возможно?
Святые Девы! Кажется, я стала свидетельницей чужой лжи!
Услышав звук, герцогиня отпрянула от окна. Резко обернулась, продолжая сжимать посиневшими пальцами портьеру. В ее глазах читалась растерянность.
— Простите, ваша светлость, — сказала я, пятясь к двери. — Я не должна была входить без стука.
Ретироваться не получилось. В два счета вдова лорда Флеминга преодолела разделяющее нас расстояние и, заставив меня отойти в сторону, осторожно выглянула в коридор. Убедившись в том, что он пуст, женщина сняла с шеи ключик на тонкой золотой цепочке и трижды повернула его в замочной скважине, запирая дверь изнутри.
— Ты видела больше, чем следует, дитя, — задумчиво произнесла она, будто раздумывая над тем, стоит ли оставлять в живых ненужного свидетеля.
— Давайте я помогу вам добраться до постели, ваша светлость, — предложила я.
Герцогиня рассмеялась. Жестом пресекла мою попытку помочь. Впрочем, попытка была поистине глупой и неуместной. Мы обе и без слов понимали, что ложь вскрылась и делать вид, что правда нам неведома не сможет ни она ни я.
— Ты же видишь, что я сама в состоянии до нее добраться. Впрочем, будь на то нужда, я бы дошла и до столицы, — усмехнулась она, опускаясь на смятую постель.
— Но, ваша светлость, во дворце все думают...
— Во дворце мало кто думает, — не дала мне договорить женщина, пренебрежительно взмахнув рукой. — Уверена, они мне уже и гроб прикупили, — поморщилась герцогиня.
— Надеюсь, обойдутся без плакальщиков. Терпеть не могу пустые слезы, — закончила она, опуская голову на подушку.
Я всмотрелась в лицо ее светлости. Худое, как и прежде. Кожа бледная, с зеленоватым отливом. Губы тонкие, посиневшие. Под глазами залегли темные круги, но, несмотря на это, сам взгляд живой, с огоньком. Два зеленых озера в обрамлении редких рыжих ресниц.
В обитель, где я провела пять лет жизни, часто привозили больных людей. Многие из них и пальцем не могли шевельнуть, но, за день до прихода смерти, их щеки вдруг наливались румянцем, состояние улучшалось. Некоторым даже по силам было встать с кровати. Старшая сестра в таком случае заблаговременно готовила родных к предстоящей утрате. Я же поражалась тому, как бессовестно она убивала последнюю надежду в людских сердцах. Теперь я задумалась о том, не тоже ли странное состояние сейчас настигло герцогиню? Быть может оно предвестник приближающейся смерти? Нет, не похоже на то.