Невеста поневоле, или Чужой трофей
Шрифт:
Под подошвой моих форменных туфель заскрипели доски прогнившего крыльца. Застонали, сокрушаясь о былых временах, ушедших безвозвратно.
Я брела по узкому тротуару, каким -то чудом умудряясь не ступить широким каблуком в ямы и глубокие выбоины, коих здесь было великое множество. Остановилась лишь тогда, когда перед глазами, будто из ниоткуда, вырос старый особняк тетушки Эстеллы. Высокий великан с черными глазницами окон, которые взирали на меня с немым укором. По спине пробежал холодок. За последние пять лет я впервые так близко подобралась к своей прошлой жизни. Я страшилась ее, неустанно гнала воспоминания, стараясь спрятать их в самые потаенные уголки моей одинокой души.
Застыв в нерешительности у входа, я размышляла об утраченном детстве и тяжелых серых буднях, которые вынуждена была коротать в этом злачном месте. Но поток мыслей вскоре был прерван.
— Чего застыла на дороге? Ишь, как нарядилась! — пробасили у меня за спиной, бесцеремонно отталкивая в сторону. — Решишь вечером в таком виде пройтись по улице
— очнешься сутра в канаве. И то, благо если вообще очнешься!
Не узнать этот грубый зычный голос было невозможно. Как и фигуру, которая кажется раздалась вширь еще больше. Женщина проплыла мимо меня, не оборачиваясь, размашисто виляя широкими бедрами под неприметной серой юбкой, закрывающей ноги до самых щиколоток.
Переборов себя, я шагнула за ней следом.
— Тетя Эстелла, — тихо произнесла я.
Женщина замерла, осунулась. Обернулась она спустя несколько долгих секунд. Медленно, словно это движение приносило ей нестерпимую боль.
— Тетя Эстелла, — повторила я, глядя на круглое лицо, испещренное сеткой глубоких морщин, в обрамлении уже седых волос, выглядывающих из-под косынки, которую тетушка отчего-то стала носить, — здравствуй.
Кажется, как и я, тетя не питала никаких родственных чувств, а потому и радости на ее лице я не увидела. Немудрено. Для меня никогда не было секретом то, что я была нелюбимой племянницей. Обуза, не приносящая дохода. Впрочем, пять лет назад, благодаря мистеру Бэнксу, ей таки удалось выручить за меня несколько золотых.
— Зачем явилась? — грубо спросила тетушка Эстелла, не тратя время на приветствия. Значит узнала.
— Если вновь хочешь сесть на мою шею, то не получится, — тут же сказала она, изменившись в лице. — Нужны деньги — будешь работать с остальными на равных. Думаю, спрос на тебя будет.
От услышанного стало дурно. Неужели ей совсем безразлична моя судьба?
— Ах, да, Софи, — опомнилась она, скользнув по мне равнодушным взглядом. — Нужно будет разрешение мистера, что купил тебя, — добавила она, как само собой разумеющееся. — Без его письменного согласия на работу не возьму, а то потом проблем не оберусь. Он мне в свое время за тебя тридцать золотых выложил!
Тридцать золотых?! Вот так поворот! А мне канцлер утверждал, что заплатил тете всего три золотых!
— Мне не нужна работа, — ответила я, стиснув пальцы за спиной. — Тем более такая.
Эстелла с грохотом опустила на землю две увесистые сумки, в которых тут же зазвенели бутылки, наполненные фрелем. Тетушка всегда предлагала его гостям, чтобы те как можно дольше не покидали стен ее дома. Чем больше мужчина выпьет — тем больше серебряных будет готов заплатить.
— Не нужна! — передразнила меня тетушка, исказив лицо в причудливой гримасе, которая не вызывала у меня ничего кроме отвращения и неприязни. — Мать твоя непутевая тоже самое в свое время сказала! И каков итог?!
Упоминание о матери заставило меня крепче стиснуть пальцы. Кажется, еще немного и кости затрещат, ломаясь с характерным хрустом.
— Все равно подстилкой стала, пускай и королевской! — припечатала Эстелла, от злости брызжа слюной.
— Это не правда! — возразила я. — Мама никогда бы не...
Смех тетушки Эстеллы заставил умолкнуть.
— Никогда говоришь? — усмехнулась она, поднимая тяжелые сумки. — Да она и по сей день! А ты, дуреха, что думала? Померла она? Как же! Такие как она не дохнут! До последнего землю грызут, за жизнь свою никчемную цепляются.
— Не понимаю, — растерянно прошептала я, бездумно качая головой.
— А что тут понимать, Софи? Бросила тебя мать! Мне вручила, словно котенка ненужного!
Как же так? Неужели мама жива? Неужели добровольно отказалась от единственной дочери? Но ведь я помню ее бездыханное хладное тело, которое силилась согреть, будучи восьмилетней девочкой, кутая в заштопанное одеяло.
— Где она сейчас? — спросила я, глядя на тетю. Мир в это время раскачивался вокруг меня. Он рассыпался на мелкие осколки и собирался снова, меняя при этом привычную форму. Все становилось иным. Чужим и незнакомым.
— Не знаю и знать не хочу, — бросила тетушка Эстелла, отпирая входную дверь в покосившийся трехэтажный дом. — Она мне не сестра, чтоб я ее жизнью интересовалась. Мою сестру ведьма сгубила.
Спустя несколько секунд, она с трудом протиснулась в дверной проем, закрыв за собой дверь. А я так и осталась стоять у крыльца, пытаясь собрать себя по кусочкам.
Глава 20
Софи
Обратная дорога во дворец казалась нескончаемо долгой. Патрисия дремала, опустив веки. Или же просто делала вид, чтобы дать мне возможность побыть наедине с собственными мыслями, коих было так много, что казалось им не уместиться в моей голове.
Смерть мистера Фокса стала для меня неожиданностью. Боль утраты засела глубоко в душе. Я корила себя за то, что узнала об этом слишком поздно, лишив возможности попрощаться со старым другом. Ах, если бы я только могла повернуть время вспять! Увы, это не под силу даже самому сильному чудотворцу.
Если Джон Фокс навсегда покинул этот мир, то моя мама, которую я считала мертвой, неожиданно воскресла. Это никак не укладывалось в голове. Могла ли солгать тетушка Эстелла? Вряд ли... Но почему же она ее так ненавидит? Отчего бросает слова, порочащие ее честь? Ведь не могла же, и впрямь моя мама променять дочь на мужчину, пускай и состоятельного. Да будь он хоть сам король! Она не такая! Я это знаю. Чувствую.
— Чувствуете, мисс Донахон? — Тихий голос Патрисии вырвал меня из собственных мыслей.
— Не понимаю, о чем вы, леди, — ответила я, пытаясь уловить хоть какие-то изменения, витающие в воздухе. Тщетно. Экипаж ехал по ровной дороге, миновав все три кольца улиц. Теперь по обе стороны от нас тянулись бескрайние цветочные поля.
— Пахнет смертью, — ответила девушка, поправляя тонкую паутинку вуали.
От слов Патрисии по спине пробежал холодок. Были в них твердость и уверенность, не позволяющие усомниться в правдивости сказанного. Отодвинув в сторону шторку, я выглянула в окно, пытаясь рассмотреть Сарский дворец. Неужели и правда случилось страшное?