Невеста поневоле, или Чужой трофей
Шрифт:
Я же, босая, но уцелевшая, нервно хихикая, осела на пол. Недопустимое поведение для служительницы. Во дворце траур, а я веду себя как умалишенная девица!
Похлопав себя по раскрасневшимся щекам, я поднялась и сунула ноги обратно в туфли. Благо, последние я забрала с собой, а не оставила, словно улику. Интересно, догадался ли мистер Нельсон, что это я скрывалась в коридоре и подслушивала его речи? Ох, надеюсь, что нет. Впрочем, как бы там не было, я прямо сейчас должна доложить обо всем герцогу Сарскому.
Оглядевшись, я поняла, что нахожусь в той части дворца, где бывала редко. Здесь располагались покои его светлости и рабочий кабинет герцога де Буа, в котором мне довелось побывать в первый же день пребывания в замке. Туда я и направилась.
По обе стороны от меня тянулись букеты белых лилий. На фоне черных драпировок и портьер они казались неуместными свежими пятнами, вселяющими надежду. Но нет. Смерть не щадит никого. От нее не откупиться золотом и серебром, не разжалобить сладкими и пронзительными речами. Безусловно, богатство может отсрочить ее приход. Но тем не менее, рано или поздно она все равно постучит в дверь каждого. Будь он хоть бродяга с улиц Третьего кольца, хоть пэр, пользующийся расположением и благосклонностью его величества.
— Простите, мисс, но вам туда нельзя. — Мне преградили дорогу два стражника. Странно. Не припомню, чтобы во дворце они стерегли покой герцога. Разве что периметр охраняли, да за малышкой Бетти приглядывали после убийства леди Сандры Ричардсон.
— Мне нужно поговорить с его светлостью герцогом Сарским, — официальным тоном заявила я, стараясь сохранять спокойствие. Получалось плохо. Внутри бушевали эмоции, которые словно ураган приносили с собой хаос и неразбериху. — У меня есть для него важная информация, — добавила я.
Стражники переглянулись.
— Простите, мисс, но герцог велел никого к нему не пускать, — ответил один из них — тот, что выше и старше.
Как же так?
— Вы должно быть не понимаете, — быстро заговорила я. — Надвигается беда...
Я прикусила язычок. Какая беда? О чем я говорю?! Я ведь толком ничего не знаю!
— Мисс, — обратился ко мне второй стражник, — шли бы вы лучше в свои покои.
Смерив хмурым взором вооруженных мужчин, я покорно развернулась и направилась прочь. Какой прок вымаливать встречу с герцогом, если тот не желает никого видеть? Интересно, почему? Кажется, Арно де Буа напуган. Иначе зачем ему выставлять в коридорах дворца стражу? Быть может, его светлости известно больше чем мне о том, что задумал мистер Нельсон и леди Лили.
Вместо того, что отправиться в свои покои, вопреки всем наставлениям леди Бисли, я решила наведаться к малышке Бетти. Ох, страшно представить, что переживает сейчас этот ребенок! Ей никогда не избавиться от боли утраты. Уж я -то знаю. Это чувство можно усмирить, обрести над ним власть, но избавиться полностью — нет.
Под напором моих пальцев дверь отворилась, пропуская меня в покои малышки. Здесь как обычно царил полумрак. Плотные портьеры не пропускали солнечный свет. Они словно служили барьером, который отделял эту комнату от огромного мира. Разбитое стекло уже успели заменить, оттого в помещении хозяйствовала липкая духота.
Я осторожно переступила через опрокинутую на пол чернильницу и тихонько позвала:
— Леди Бетти! — Голос зазвенел в комнате, словно десяток колокольчиков. Он эхом разлетелся по помещению, задрожал, отражаясь от стен.
Тщетно. Покои были пусты. Постель была не убрана, красивые куклы с кудрявыми волосами были беспорядочно разбросаны по комнате. Белоснежные листы бумаги, исписанные аккуратными буквами с причудливыми завитушками, валялись под столом. На некоторых красовались черные кляксы.
Я пересекла помещение и распахнула дверцы шкафа. Часть нарядов девочки бесследно исчезла. Лишь пара платьев покачивалась из стороны в сторону. Еще одно смятое валялось внизу.
Святые Девы! Что же тут случилось?
— Бетти! — уже громче позвала я. — Бетти!
Сердце в груди затрепетало, словно птица, пойманная в клетку. К глазам подступили слезы.
Смахнув с ресниц соленую влагу, я опустилась на колени. Руки сами потянулись к ярко -красному платьицу с белыми оборками. Обхватив его, словно спасательный круг, прижала к себе. Взгляд тут же зацепился за предмет, до этого сокрытый под ярким шелком наряда. Отбросив платье в сторону, я обхватила дрожащими пальцами тряпичную куклу с разноцветными глазами-бусинами и заштопанным наспех черными нитками животом.
Марта. Кукла, которую Бетти вручила мать — покойная герцогиня Сарская.
Сомневаюсь, что малышка оставила бы ее тут.
Не иначе, как юную леди похитили, а трусливому герцогу до этого нет никакого дела! Что ж, придется разбираться во всем самой.
Глава 21
Часть V
Тайны прошлого
Айзек
— Проклятье! — выругался я, сминая пальцами лист бумаги и бросая себе под ноги. — Он не ведает что творит!
Мои худшие опасения подтвердились. Граф Донтвилл — отец покойной Сандры Ричардсон — наотрез отказался перебросить часть своего войска в приграничную зону. После смерти дочери ему стало плевать на участь королевства. А между тем дети «псов» уже скалят свои пасти, так и норовя укусить Мион за самое слабое место.
Сегодня я получил письмо от верховного лорда -распорядителя. Он сообщил мне о кончине герцогини Сарской. Лорд Хармон не поленился упомянуть о том, как огорчен этим событием его величество король Франциск. Пока старик убит горем и оплакивает бывшую возлюбленную, этот червь Хармон погубит королевство! Превратит в пыль! Он жесток, коварен и расчетлив. Серый кардинал, истинные мотивы которого кажется известны только мне. Он не знает пощады, не ведает любви. Даже родная дочь в его руках стала удобным инструментом. Впрочем, Патрисия слишком на него похожа. Многое переняла от отца.
— Надеюсь, гнилая душа лорда Хармона попадет в руки Черного Мора! — выругался я.
В моем распоряжении оставалась лишь армия герцога Сарского да войско из Дейбры, которое было здесь только потому, что их земли были оккупированы и первыми должны были принять на себя удар детей «псов».
Все шло из рук вон плохо. Еще и сны не давали покоя. Каждую ночь я вновь переносился в прошлое. Вдыхал тошнотворный запах крови, пробовал ее на вкус. Казалось, она навеки осела на моих губах. Не смыть ее, как не пытайся.