Невеста смерти
Шрифт:
Кэм с Гайей на руках, зажимая одной ладонью кровоточащую рану у нее на голове, ворвался в палатку к Планкусу:
— Помоги…
Врач вскочил на ноги с койки, на которую прилег после бессонной ночи со своими подопечными и утра, заполненного перевязками и другими процедурами:
— На стол. Вот незадача! За волосами ничего не видно! Густые, вьются. Все с кровью перемешалось, ничего не разобрать. Сбривать придется.
— Нет! — зарычал Кэм. — Я промою каждый волосок. Ты ей
Планкус, в отличие от Рениты, которая взбеленилась бы от попыток спорить с ней, молча приложил к ране кусок полотна, пропитанный отваром, способным остановить кровь, и закрепил его несколькими оборотами бинта. Он умелыми движениями осторожно смыл кровь с ее лица и невольно восхитился вслух:
— Какая же она красивая… Черты лица словно из мрамора выточены на редкость старательным скульптором.
— Она выживет? — прервал его Кэм.
— Вот все, что можно сделать сейчас. И ей нужен покой. Полный покой. Тишина, полумрак. Поить больше. А вот кормить я б не стал до завтра. Она без сознания довольно долго, значит, может быть поврежден мозг. Организм сильный, но надо дать ему время.
— Я могу забрать ее к себе домой?
— Домой? В смысле? В палатку?
— В обычный дом. В Риме.
— Комната на пятом этаже инсулы где-то в Эсквилине?
— Дом. Мой собственный. Я Марциал. Кэмиллус Марциал, патриций. Хотя с Эсквилином ты почти угадал. На Циспии дом…
— Ого, — не сдержал удивления врач, разглядывая этого необычной внешности человека, к тому же оказавшегося, судя по всему, очень состоятельным человеком, раз обладал домом в отстраивавшемся заново богатыми домами районе. — Тогда да.
Кэм гнал коня как безумный. Он пронесся мимо караульных, не обращая внимания на бегущего за ним изо всех сил врача, пытающегося остановить:
— Погоди! Я же не сказал тебе, что можно ее схватить и утащить! Выздоравливать хорошо будет в хороших условиях! А отлежаться надо под присмотром врача!
Планкус, хоть и был здоровым крепким парнем под стать своим новым пациентам, но за конем угнаться не смог. Зато на его крик выскочил Друз и, уяснив, что произошло, заверил врача:
— Кэмиллус ее уже выхаживал. Да и сама Гайя очень сильная. Не только физически. У нее воля к жизни потрясающая. Ты тут несколько дней, и всего не знаешь. А она уже на моей памяти раза три в лежку лежала. И вставала. Правда, ее подруга, врач, которого ты сменил на этом месте, выхаживать ее помогала. Но она сама больше справлялась. А сколько и не говорила вслух. Я просто чуть больше замечаю. Тяжко ей бывает. Уже ведь не юная девочка.
— А сколько ей? Видел два раза, и то мельком. Нанимать приезжала. Да вот на выезде, когда Лукания за руку держала. Знаешь, парень мог бы и уйти. Не от ран самих, а от боли и кровопотери. Она удержала.
— Двадцать восемь вроде.
Планкус
— Надо же. Я врач и то ошибся. Тело как у молодого парня. Крепкое и сильное. Она выкарабкается. И где живет Кэмиллус? Я же имею право ее навестить.
— Имеешь. Но если понадобишься, Кэм сам позовет. Возможно, он притащит к себе Рениту.
— Та подруга-врач?
Друз кивнул.
— Так что возвращайся к себе. Пока остальные больные не разбежались.
— Куда? — всполошился врач.
Друз хохотнул:
— Пойдем, провожу до госпиталя и расскажу. У Рениты сбегали… От ее излишнего усердия.
Кэмиллус погонял коня одними коленями, и прекрасно выдрессированное животное послушно и ровно несло его по дороге к городским воротам, а затем по улочкам и взвозам Рима. Он переводил глаза с дороги на бледное лицо Гайи, настолько белое, что обычный бинт из неотбеленного полотна казался темно-серым на фоне ее мраморной кожи. Врач смыл не успевшую еще запечься кровь с ее лица, а волосы так и остались пропитанными ею, и теперь лежали на его руке багровой массой, придавая девушке вид богини возмездия.
Внезапно Кэм почувствовал, как напряглось тело девушки, и инстинктивно придержал ее крепче — чтобы она не смогла попытаться вскочить на ноги, свалившись при этом с коня и его колен. Он тут же перевел взгляд на ее лицо — длинные ресницы затрепетали, глаза открылись, в них отразилось серое осеннее небо, и от этого взгляд Гайи стал еще глубже.
— Кэм? — произнесла она еще слегка хриплым голосом. — Где мы?
— Мы на коне. В Риме. Ты у меня в объятиях. Все хорошо, — наклонился он к ее губам, не удержавшись от легчайшего поцелуя, только для того, чтобы убедиться, что губы Гайи теплые и живые.
— Хорошо, — согласилась она, и слегка завозилась в его руках, устраиваясь поудобнее. — Только голова болит.
Она попыталась высвободить руку, чтобы дотронуться до своей головы, но Кэм мягко прижал ее к себе, не давая вытащить руку из плаща, в который он ее обернул.
— Куда ты меня привез? — встревоженно спросила Гайя, пытаясь оглядеться вокруг из-под складок плаща и его мощных рук, на которых она лежала даже после того, как Кэм спрыгнул с коня.
— К себе домой. Надеюсь, ты не будешь возражать, милая моя?
— А Марс? Он не обидится?
— Марс сопровождает Октавиана в Путеолы.
— Один? — она решительно завертелась в его объятиях, стремясь встать на ноги.
Кэм взлетел по ступенькам и пронесся прямо в ванную, где опустил драгоценную ношу на широкое мраморное ложе, согретое теплом проходивших под ним и под плитами пола труб гиппокауста.
— Почему же один? С Рагнаром.
— Надолго? — она наконец смогла дотянуться до повязки на своей голове и жестких от полувысохшей крови волос. — Что это за дрянь?