Невидимка и (сто) одна неприятность
Шрифт:
— Ну и спектакль… — протянул Даниэль, скидывая сумку и ботинки и бессовестно растягиваясь на моей кровати.
Даже глаза закрыл. Ты еще захрапи мне тут! Я тебя для этого сюда что ли тащила? Поспать?!
Один глаз открылся и смерил меня с ног до головы. А потом Лагранж тяжело вздохнул, сел, одним движением стянул с себя свитер и принялся расстегивать рубашку.
— На, проверяй, — широким жестом предложил он, распахивая полы.
— Я бы и через запястье проверила, — пробормотала я, присаживаясь рядом и пряча глаза.
— Так вернее же. Давай, давай, ежик, ты меня сюда привела лечить или глазеть? Вообще второй вариант мне нравится больше! Но тут потребуется честный обмен…
Треп-ло.
Я вздохнула, второй раз за вечер удержав неблагородный порыв, только чтобы не доставлять ему удовольствия (не заслужил!), и положила ладони на грудь.
Диагностика все подтвердила.
Истощение. Крайнее. И да, не смертельное как в прошлый раз, хоть и близкое к нему. При смертельном организм отдал столько, что у него уже просто нет сил даже на то, чтобы набрать обратно. Сейчас сила прибывала. Тоненько и неравномерно — но прибывала. Никакое вмешательство не требуется...
Не сдержав облегченного выдоха, я сама не поняла, как так получилось, что руки скользнули по груди вверх, обняли шею и прижали меня к этому бессовестному типу.
Он все равно еще был непривычно холодный и дышал как будто бы с трудом.
— Я испугалась.
— Я знаю, — Даниэль обнял меня в ответ, потерся скулой о щеку. — Но все нормально, я больше не собираюсь умирать, Лали, честно.
— Но… — я отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза, — ...что это вообще такое? Почему ты возвращаешься из дома в таком состоянии?
Лагранж опустил ресницы, пряча взгляд, и мотнул головой.
— Я, конечно, не умираю, но мне нехорошо. Я все же прилягу?
Стушевавшись, я позволила ему не только улечься, но и притянуть себя к нему под бок. На широком плече лежать было удобно, вот только лица совершенно не видно. А рубашку он застегнуть не потрудился, так что видно другое. И кончики пальцев прямо чесались погладить гладкую загорелую кожу.
Я даже почти потянулась это сделать, но поняла, что ответа на свой вопрос так и не получила, и тут же вскинулась:
— Даниэль! В чем дело? Что с тобой такое? Это же... не нормально. То что с тобой происходит — не нормально! — я сердилась и не могла этого скрыть, и от этого сердилась еще сильней.
Да, ему плохо... Но мне нужен ответ! Я имею право знать, разве нет?..
Нет?..
— Ненормально — здоровых девочек в исправительных учреждениях запирать, — пробормотал Лагранж себе под нос, не открывая глаз.
— При чем тут это вообще?
— При том, что может быть я не так здоров, как ты привыкла считать.
Я приподнялась на локте, недоверчиво вскинув брови.
— Это ты сейчас пытаешься мне сообщить, что у тебя проблемы с магией?
— Вроде того, — уклончиво отозвался Даниэль, поднял руку и провел кончиками пальцев от моего виска к уху и подцепил прядь волос.
— Ты меня за дуру держишь? — ровно осведомилась я.
— С чего бы это? — удивился он.
— Вот и я озадачиваюсь — с чего бы! Лагранж, я три года живу среди проблемных магов, не говоря уже о моих собственных срывах, я знаю о сложностях с магией если и не все, что все равно достаточно для того, чтобы знать, что ты мне сейчас врешь. Нет у тебя никаких магических патологий.
— Не вру, а увиливаю от ответа! — возмутился Даниэль с таким праведным выражением лица, будто это кардинально меняло дело. — А проблемы бывают разные.
Мне было горько. И обидно. И как-то… несправедливо, что ли. Ра-зо-ча-ро-ва-тель-но. Вот. Мне казалось, у нас — между нами — что-то особенное. Не любовь до гроба, упаси боже, но…
Я ему доверяла. А он мне — нет. И ничего особенного, получается, нет. Просто ему скучно в четырех стенах, и для развлечения он выбрал меня. Я даже уверена, что вполне беззлобно, без расчета обидеть. Просто близко к себе не подпустит. А я… уже подпустила. Но роль надоевшей игрушки примерять совершенно не хочется.
Разочарование в моем взгляде, наверное, было донельзя отчетливым. Даниэль выпустил накрученный на палец локон и сел.
Сердце от близости снова трепыхнулось, но как-то вяленько. Отлично, может и получится тогда выдрать Лагранжа оттуда без значительных кровопотерь.
— Лали…
— Что? — мой голос звучал устало.
Я правда устала, слишком много всего происходит вокруг, мне нужна пауза, передышка, немножко спокойствия. Капельку…
— Не смотри на меня так, — попросил Даниэль севшим голосом.
— Как?
— Так. Это невыносимо. Будто котенка за шкирку под ливень выбросил. Я… — он закашлялся, потер рукой горло, — ...я не могу сказать, это не моя тайна. И у меня сейчас правда в какой-то степени проблемы с магией. Просто… они как бы скорее следствие, чем причина.
Я окончательно запуталась, как в его словах, так и в собственных эмоциях. Какая причина? Какое следствие? То ли он все же пытается мне что-то объяснить, но получается как-то так себе, то ли просто пудрит мозги. Но однозначно чувствует, что рыбка вот-вот сорвется с крючка, и пытается удержать. Только непонятно, зачем: чтобы в аквариум посадить и жить душа в душу, или чтобы сожрать и косточки выплюнуть…
— Лали, — он повторял мое имя, будто это было что-то очень важное. — Я однажды тебе все расскажу, я обещаю. Когда все закончится.
— И когда оно закончится? — недоверчиво уточнила я, опасаясь верить в тот вариант, который без косточек. Все же обещаниями Лагранж до сих пор просто так не раскидывался…
— Я не знаю.
Даниэль прикрыл глаза и потер виски. Выглядел он все же преотвратно, и сердце снова кольнуло острой жалостью.
— Очень плохо? — сорвалось у меня с языка прежде, чем я спохватилась, что вообще-то обижена и объяснений толком не получила.