Невидимые знаки
Шрифт:
Это неправильно.
Этого не должно было произойти.
В моем голосе прозвучал гнев.
— Эстель, иди к нашим детям.
Ее плечи сотрясались от рыданий.
Она крепче обхватила меня.
— Иди.
— Нет! Я не брошу тебя.
Я запустил руку в ее волосы, притягивая ближе, пытаясь заглянуть ей в глаза.
— Ты не понимаешь. — Мои глаза наполнились слезами, размывая ее прекрасное лицо. — Я бросаю тебя. И ты не можешь бросить их, когда я уже бросил тебя.
— Не говори так! Возьми свои слова обратно. Боже, пожалуйста...
На мгновение, я мог поклясться, мое сердце остановилось, словно проверяя, готов ли я умереть.
Я не был готов.
И никогда не буду готов.
Но там был Коннор. Мы найдем друг друга. Я увижу свою мать. И кто знает... может быть, отца, если он умер от разрыва сердца после почти четырех лет моего отсутствия.
Она умрет от разрыва сердца?
Страх ударил током по моей нервной системе, даруя еще несколько минут.
— Эстель. — Ее имя словно четки для последней молитвы. — Обещай, что присмотришь за ними. Что бы ни случилось. Обещай, что не сдашься.
Ее рыдания затихли, она медленно, с ужасом, собрала свое горе и спрятала обратно в свою душу.
— Ты на самом деле покидаешь меня.
Я хотел бы сказать, что угодно кроме:
— Да...
Я напрягся, ожидая очередного возражения, но на этот раз... она согласилась. Из ее глаз пропал жизненный свет. Разум и сила, которыми она всегда обладала, скрыли ее печаль и слабость.
Я полюбил эту женщину за многогранность и возможности. Я любил ее всеми способами, которыми мужчина может любить свою девушку. И теперь я должен совершить самый тяжкий грех... оставить ее.
Смерть была разводом. Самым горьким, ужасным разводом.
Пиппа снова закричала. Громче. Сильнее.
И на этом все закончилось.
Эстель склонилась надо мной, ее глаза впились в мои, давая мне якорь, к которому я буду возвращаться снова и снова в образе призрака, когда моя бессмертная душа освободится.
Ее губы прикоснулись к моим, не двигаясь и не целуя. Просто дыша, любя и заново переживая все, через что мы прошли, каждый год, когда мы любили, каждую ночь, когда были вместе, каждый прожитый день.
А затем она ушла.
Поднялась на ноги.
И скрылась в лесу.
А я в последний раз закрыл глаза.
— ПИППА!
Не думай.
Не думай.
Не вспоминай.
Я сжимаю кулаки, не переставая дрожать. С того момента, как я оставила Гэллоуэя умирать в одиночестве на нашем пляже мое сердце перестало нормально биться.
Один.
Он остался один
Он бросил меня.
Моя душа, словно осколки разбитого фарфора.
— Стел! Помоги!
Голос Пиппы
И я не позволю этому произойти.
Раздался мужской баритон, когда я бросилась к своим дочерям
Мужчина?
Это невозможно.
Если только Гэллоуэй не умер и его призрак теперь не преследовал меня.
Преследуй меня вечно.
Никогда не покидай меня.
Если бы я могла получить его в плазменной форме, я бы согласилась. Я была ненасытной, чтобы оставаться влюбленной в галлюцинацию.
Крики Коко превратились в вопли, когда мужчина повысил голос.
Я ускорилась, прорываясь сквозь пальмы по пути уворачиваясь от препятствий на своем пути, мне хотелось поскорее добраться до девочек.
Мои дочери.
В объятиях двух мужчин.
Незнакомых мужчин.
На нашем острове их всего пятеро.
Коннор.
Гэллоуэй.
Трое.
На нашем острове их всего трое.
Мужчина, боровшийся с Пиппой, поднял голову. Его изумленные зеленые глаза вспыхнули, и все замерли.
Мужчина, державший Коко, так же, как и все мы, замер, глядя на своего коллегу, одетого в такие же серые брюки и рубашку с ярко голубой волной на нагрудном кармане.
Мое внимание к деталям зашкаливало.
Я замечала абсолютно в-с-ё.
Я заметила пот на их висках.
Видела морщинки вокруг их глаз.
Могла пересчитать каждую прядь их каштановых волос.
Сравнивала их похожие челюсти и орлиные носы.
Я проклинала каждый их вдох.
Каждый вздох, который Гэллоуэй никогда не сделает.
Каждый вздох, который Коннор никогда не сделает.
Они бросили меня.
Он бросил меня.
Я одна.
И осознав это, я сорвалась.
Эти звери причиняли боль моим детям — единственным людям, которые у меня остались в этом мире.
Меня не интересовало, как они оказались на нашем острове. Мне было плевать на то, как они нас нашли и собираются ли они нас спасать.
Мне все равно.
Мне все равно.
Мне все равно!
Они мертвы.
Все, что меня волновало, — защита моей семьи.
Гэллоуэй бросил меня.
Он заставил меня выбирать.
Он не оставил мне выбора.
Я не позволю никому принимать за меня решения.
Больше нет.
Никогда.
Не тогда, когда дело касается моей семьи.
— Отпустите. Моих. Детей. — Я сделала шаг вперед. — Сейчас же!
Горе превратило меня в мерзкую, противную тварь, желающую вырваться на свободу и разорвать всех на куски. Я жаждала крови. Я хотела боли. Хотела причинять боль, боль и боль, до тех пор, пока внутренняя боль не прекратится. Пока я не смогу дышать, не желая умереть. Пока я не смогу существовать без него.