Невидимые
Шрифт:
И тут, разумеется, никакое не совпадение. Бирюлев давно отметил, что от пятнадцатого номера имелось, по меньшей мере, три ключа. Любопытно, сколькими можно открыть десятый?
Набросив купальный халат, в котором обычно ходил по комнате, Бирюлев, даже не обуваясь, вылетел на лестницу и побежал вниз.
– Кто был в моем номере?
– О чем вы, сударь?
– изобразив удивление, прокряхтел Ферапонт. Тот самый, кто, без сомнения, знал о каждом шорохе в гостинице - и, конечно, о тайных встречах Червинского.
–
Портье, скорбно глядя, качал головой.
Но положительный ответ и не требовался. Бирюлев уже и так все понял.
И желание добыть и осмотреть бумаги Батурина, не посвящая Бочинского. И пропавшую опись отца. И отрицание его убийства невидимыми. И пропажу доказательств. И секретные связи с театром. И нелепые байки про привидений! Червинский всерьез рассчитывал, будто Бирюлев отчаялся настолько, что готов поверить в сказку?
"А может, мы и есть - невидимые?"
Он не шутил?
Бирюлева охватило бессилие. Даже голова закружилась - он едва устоял на ногах.
***
Вскоре после рассвета, когда серость в хлеву при участке начала проясняться, дверь открылась, впустив страшного человека.
С непокрытой головы свисали грязные серые клочья - они чередовались с частыми проплешинами. Выступавший каплевидный лоб выдавался вперед, нависая над широко расставленными мелкими глазами. Нос - распухшая красная капля. И формой, и размером с мелкую картошину. Верхняя губа разделена надвое, являя раздвоенную челюсть и сгнившие остатки зубов. Вдобавок ко всему кожу изъела оспа.
Новый постоялец огляделся.
– Ээ?
– Ой!
Матрена его вспомнила. Метнулась к перегородке, принялась тарабанить.
– Позовите сыщика! Это он! Невидимка! Я его узнала!
***
Макар спал крепко. Не проснулся, когда мать завизжала - но сразу умолкла. Открыл глаза только после пары оплеух. И тут же услышал щелчок прямо над ухом. В висок уперлось нечто прохладное, и, кажется, липкое.
– Ну как? Нравится?
Толком не соображая со сна, что происходит, Макар обвел взглядом гримерную. Два незнакомца держали мать и сестру, зажимая им рты. Разбуженный Петька поднялся на ноги в сундуке и заголосил.
– Скажешь, что тебе мой брат сделал, а, падла?
– полюбопытствовал третий, тот, что стоял сзади, за головой. Макар поднял глаза вверх, но его лица не увидел. Шевелиться же боязно.
– Что молчишь? Или что, один не такой храбрый?
Ствол отодвинулся от виска. Макар непроизвольно выдохнул.
Обойдя кушетку, третий - крепкий, светловолосый, и какой-то безликий - с миг внимательно смотрел на Макара, а потом одной рукой рывком сбросил его на пол. Пнул в голову раз, другой.
Это точно не сон.
– Как тебе, а?
Гость пнул еще раз, прямо в подбородок. И еще. Макар выплюнул зуб, кровь и закашлялся.
– Где Алекс?
– Не знаю.
И не знал. Да, у него где-то была нора, куда он порой отлучался. Макара с собой не звал, а спрашивать мыслей не возникало.
Его пнули опять, вновь раскроив сломанный Алексом нос.
– Ну, тварь... Легкий сказал, чтобы мы ничего тебе не делали. А то я бы уж отстрелил тебе кое-что, чтобы знал, как брата увечить. Вот какого ты ему палец отрезал, падла? Что, рыла не хватило?
Очередной удар пришелся мимо - Макар откатился и быстро встал, отплевываясь.
– Так он... жив?
Гость аж задохнулся.
– Вот так? Значит, был не должен? Ну вы, сука, и ублюдки.
– Не-не. Должен. В смысле - жив, - Макар, едва не заикаясь, поторопился рассеять недоразумение.
– Жив-то жив, но вот мать на него до сих пор смотреть не может. Доволен?
– Хорош, Хвощ. Мы сюда не за тем пришли. Легкий не хочет ссоры. Он сказал, чтобы Алекс взял то, что ищет, в его сером нижнем складу. Он знает, где. Пускай забирает, а потом приходит. Разговор есть.
Макар кивал на каждое слово, как китайский болванчик.
– Да, а еще он велел передать, что оба были не правы. Ясно?
– Да.
– Но ты ведь понимаешь, что, если бы не Легкий, мы бы сейчас достали тебя, гнида?
– спросил тот, кто бил Макара. Не дожидаясь ответа, продолжил: - Алекс совсем с катушек поехал, да? Еще дальше, чем раньше?
– Не, все можно понять, но это уж вообще через край, - подтвердил тот, кто передал сообщение.
– Надо же, мать твою, и башкой думать. Черт с ней, с его рожей, но рука? Ну вот какого ты это сотворил, Тощий? А?
Гости, оказывается, его и по имени знали.
Макар громко сопел. Не говорить же им, что это затея Алекса.
– Все. Уходим. Мы все сказали. Передай. А в другой раз думай. Мир-то тесен.
Они уже отпустили и мать, и Дашку. И тот, чьего брата Алекс поймал возле театра, кажется, чуть ли не только сейчас ее и заметил.
– О, кто же тут у нас? Жена?
Он подошел к ней - дрожавшей так, что бросалось в глаза, и вцепившейся зубами в ладонь, чтобы, видимо, не реветь в голос.
– Сестра, - ответил Макар.
– Пошли, Хвощ. Не делай ерунду. Легкий без того зол, - одернул второй.
Но тот уже достал из кармана нож. Макар зажмурился. Дашка вскрикнула.
– Это тебе на память, чтобы лучше думалось.
Они вышли, захлопнув за собой дверь. Но тот час же она отворилась снова:
– И никогда больше не твори такое дерьмо со своими, понял?
– сказали напоследок.
Шаги стихли. Макар открыл глаза. Рядом рыдали все трое.
Подошел к сестре, зажавшей лицо ладонью, погладил по голове, поцеловал в макушку.