Невидимые
Шрифт:
Червинский замешкался и... отступил.
– Всякий бред треплют. Да и что с них, гаденышей, взять? Всех бы перевешать - да виселиц не хватит.
Макар кивнул, щурясь от света. Губы кривились в пьяной ухмылке.
***
Бирюлев писал новую статью о невидимых. Начал с самого утра, как проснулся, не дожидаясь понедельника.
Работа местной полиции вдохновляла репортера не в первый раз. Но теперь Бирюлев точно сможет убедить Титоренко к нему прислушаться.
Постучали.
– Входи, Ферапонт.
Дверь скрипнула.
– Заплачу через день, ладно? Сегодня уже не пойду - занят, а завтра банк закрыт, - сказал Бирюлев, не оборачиваясь.
– Добрый день, Георгий Сергеевич.
Червинский?
– Чего изволите, Николай Петрович?
– холодно отозвался репортер, скрывая удивление.
– Я как раз был здесь и решил зайти к вам. Неудобно все-таки вышло. Прояснить бы нам кое-что.
– Не утруждайтесь. Или же вы именно поэтому здесь? Хотите устранить и меня? После того, как украли мои бумаги?
– О чем вы, Бирюлев?
– сыщик устроился в засаленном кресле.
– Какие бумаги?
– О, полно вам... Их больше никто не мог взять.
Бирюлев отложил ручку и повернулся к незваному гостю.
Молча посмотрели друг на друга.
– Уверяю, все обстоит не так, как вам кажется, - первым заговорил Червинский.
– Но вы просто не поймете, если я вам расскажу. Я был вынужден...
– Вы о чем? О проданной статуэтке? О тайном визите к госпоже Рыбиной? Или о краже из моего стола?
– Я не заходил в ваш номер. Хотите - верьте, хотите - нет.
– У вас есть ключи.
– Да. От пятнадцатого. Он снимается за счет полиции. Но кто бы мне дал остальные?
– Хм... Позвольте, намекну... Прежде я искал встреч с вами, Червинский, но это время ушло.
– Признаю: визит к вам оказался не лучшей затеей. Однако, я принес и хорошие новости: Митрофанова в понедельник наконец-то предстанет перед судом.
– Вы опять ошиблись: она мне не интересна. Я упорно не вижу связи между прислугой Коховского и убийством отца. А меня - как ни странно - куда больше волнует именно он. Да, а еще мой приятель детства Батурин и украденные бумаги. Не смею задерживать. У вас наверняка дела... в Старом городе либо у Натальи Васильевны.
Бирюлев сделал вид, что вернулся к работе.
– Да, у меня и впрямь есть дела. Сегодня Митрофанова сдала сообщника. Ближе к вечеру мы навестим его логово.
– Вот как? И кто же он?
– Гробокопатель. Похищал тела с кладбища.
Репортер сморщился.
– Отвратительно. Но при чем тут невидимые?
– Митрофанова уверяет, что он - один из убийц. Доброго дня, Бирюлев.
Червинский направился к двери.
– Подождите. К чему вы мне рассказали? Ваши слова непременно окажутся в газете.
– Не возражаю.
– Я хочу поехать туда с вами и сам все увидеть.
– Тогда поспешим.
***
Под вечер из полицейского участка двинулись на телеге - хоть и медленно, но зато поместилось больше народу. Отправились в сторону погоста, широко раскинувшегося за пределами города.
На месте дорогу вызвался показать священник из кладбищенской часовни - когда его удалось добудиться. Суетливый, юркий.
– Как же так, господа? Ведь то, что вы сказали - чудовищно! Немыслимо! Разве могло прийти кому-то в голову творить столь бесовское богохульство?
– все причитал он, пока полицейские шли по улицам города мертвых.
Его куда больше волновали могилы, чем убийства. Умершие здесь были важнее живых.
Маленькая лачуга гробовщика приткнулась на самом отшибе.
– У вас что, только он работает?
– Так силен, как бык. Им и обходились... Спокойный, трудолюбивый. Не пьет. С ним никогда и хлопот-то не видели! Вы, должно быть, ошиблись.
Толкнули дверь - она легко отворилась. Запахло отвратительно - гнилью и разложением. Священник зажал нос кружевным платком, другую руку приложил к области сердца.
– Боже святый! Прости, господи, что поминаю всуе - но что же там может так смердеть?
Полицейские вместе с Червинским пошли внутрь. Бирюлев не решился. От гнусного смрада и так едва не подгибались колени.
Вместо того он принялся бродить вокруг, не отходя далеко, чтобы не упустить важное. Впрочем, полицейские, набившиеся в лачугу, говорили громко. Бирюлев отлично слышал их брезгливые восклицания.
– Это мышь! Мышь в банке. Ох, тьфу...
– Аккуратнее! Постарайся больше ничего не разбить...
– Червинский! Здесь человеческий череп!
– Рука...
Заслушавшись, Бирюлев оступился. Нога соскользнула вниз, каблук застрял. Пытаясь высвободится, репортер елозил в земле. Оказалось, что он увяз между засыпанным настилом из досок.
Вырвавшись из ловушки, Бирюлев пригляделся и принялся, от нечего делать, отбрасывать землю носком ботинка вдоль линии, начерченной досками.
Поодаль обнаружился деревянный люк.
– Колодец? На кладбище?
– вслух удивился репортер.
– Где?
– Червинский, который, похоже, как раз вышел на воздух отдышаться, подошел ближе.
– Точно. Что там?
Наклонившись, сыщик потянул крышку. Она не поддалась.
– Помогите же, Бирюлев!
Вдвоем они сбросили ее на землю. Понесло сыростью. Червинский лег на живот - прямо на грязь - вглядываясь в темноту.
– Там что-то есть! Принесите фонарь!
Осветив дно пустого колодца, они увидели на земле очертания тела.
– Эй! Ты кто? Живой?
– Ааа...
– застонали внизу.