Невиновные
Шрифт:
— К тому времени я, наверное, уже буду ходить с палкой, если не на костылях.
— Я найму молоденькую прислугу вам в помощь…
— Неужели вы думаете, что я соглашусь на помощницу, которая станет путаться у меня под ногами? Либо вы будете терпеть меня такую, какая я есть, либо я уйду в богадельню.
Не с похмелья ли он так расчувствовался? Ни с того ни с сего он вдруг расплакался, не в силах сдержать слезы.
Она молча глядела на него. От слез ему станет лучше. Он давно не плакал и, прикрыв лицо ладонью, произнес: «Носовой платок». Она принесла платок, а потом и намоченное под струей холодной воды полотенце.
— Положите это себе на лоб…
Он всегда считал себя крепким мужчиной, и вот на тебе: уже столько недель не может взять себя в руки.
— Наверное, я разыгрывал из себя важную персону…
— Я наполню ванну. Вы полежите подольше в воде, а потом побреетесь, если руки не будут очень трястись.
— У меня трясутся руки?
— Немного. Да это и естественно.
— Здесь я не пил коньяк, верно?
— Нет, я подала вам только стакан вина. И если бы отказала, то вы, возможно, рассердились бы, а дети были в своих комнатах…
Она пошла открывать краны. Он слышал такой домашний и успокаивающий шум текущей воды.
— Пока вы будете принимать ванну, я поставлю овощи на огонь.
— А который час?
— Около одиннадцати… Одевайтесь полегче, на улице жарко. Я не настаиваю, чтобы вы целый день лежали в постели; вам пойдет на пользу, если вы сходите к себе в мастерскую…
— Я тоже так думаю.
Ему захотелось взять ее руку и поцеловать. Она пошла закрывать краны.
— Встаньте-ка, я посмотрю, как вы держитесь на ногах.
Сказала это вроде бы в шутку, а подумала всерьез. Он поднялся, прошел до окна, потом обратно.
— Ну как? Выдержал экзамен?
— Да… Я могу оставить вас одного.
Он долго чистил зубы, надеясь избавиться от противного вкуса во рту.
Потом снял пижаму и вытянулся в ванне.
Брился он тщательней обычного, выбрал один из лучших своих костюмов и светлый галстук. Он хотел предстать перед детьми в хорошей форме.
Первой вернулась домой Марлен.
— Гляди-ка! Ты уже на ногах?
— Это была ложная тревога. Вчера после обеда у меня заболело горло, и я перепугался, что начинается ангина…
— Какой ты элегантный! Вот это да! К кому ты идешь?
— К своим товарищам по работе.
Жан-Жак, в свою очередь, тоже воскликнул:
— Уже встал?
— Как видишь… Болезни обходят меня стороной.
Так оно и было: дети ни разу не видели, чтобы он целый день провел в постели.
За столом он выпил стакан красного вина и почувствовал, что ему стало лучше.
— Когда у тебя экзамен?
— Через три дня.
— Не сомневаюсь, что ты сдашь его блестяще.
— Хотел бы я быть так же уверен, как ты. Они там становятся все строже и строже…
Оказавшись на улице, он смотрел на солнечные блики, как будто давно их не видел. Ему навстречу шли люди, другие обгоняли его, и он ничего о них не знал, даже не задерживал на них внимания. Все это были люди с присущими им слабостями и доблестями.
— Добрый день! — поздоровался он с мадам Кутано.
Она потеряла мужа, прожив с ним всего три года. Он был офицером и упал с лошади, зацепившись за ветку в лесу.
Она стала работать и мало-помалу вновь обрела душевное равновесие и доброе расположение духа.
— Привет всем! — крикнул он, входя в мастерскую.
И вдруг он заметил свой эскиз, сделанный накануне. Даван его не обманул.
Это была лучшая вещь, какую он создал в своей жизни.
Глава 6
Он сидел один в гостиной перед телевизором и погруженный в свои думы, когда почувствовал, что рядом кто-то есть. Это была Марлен, он и не слышал, как она вошла.
Она робко положила свою руку на его и проворковала:
— Тебя не очень огорчает, что я проведу часть каникул на вилле моих друзей? Но я буду рада побыть с тобой на острове Поркероль…
Наступило молчание. На экране ковбои гонялись друг за другом.
— А Жан-Жак приедет к нам?
— Не знаю. Он еще ничего не говорил о своих каникулах. Я предоставляю ему свободу выбора. Наверняка у него тоже есть друзья…
— Ты потрясающий отец!
И она звонко поцеловала его в щеку.
Они оба, Жан-Жак и она, наблюдали, какую печальную жизнь он ведет с тех пор, как умерла их мать, но из деликатности не решались быть ближе с отцом.
В эту ночь он спал лучше. Утром он заметил, что шкаф и ящики комода опустели, вещей Аннет там не было. Он спросил себя, правильно ли поступил, последовав совету Натали.
Завтракал Селерен, как обычно, один, потому что первым уходил на работу.
На углу бульвара Бомарше он столкнулся с полицейским в форме, обернулся и узнал сержанта Ферно, того самого, что приходил сообщить ему печальную новость. Сержант тоже оглянулся.
— По-моему, вы не на своем участке, — пошутил Селерен.
— Верно. До заступления на службу иду по своим делам.
Он внимательно посмотрел на Селерена.
— У вас все в порядке?
— В порядке, насколько это возможно.
Ферно колебался, но все же задал вопрос, который вертелся у него на языке:
— А вы ходили на улицу Вашингтона?
— Зачем?
Казалось, сержант сожалел, что завел этот разговор.
— Не знаю… Ну, например, чтобы найти дом, из которого вышла ваша жена…