Нейлоновая шубка
Шрифт:
«Если сумею — отвечу».
«Вот вы держите в руках газету. В ней карикатура. Как вы относитесь к таким карикатурам?»
«Я думаю, что это не шедевр».
«Нельзя ли поподробнее? Я не записываю вашей фамилии, можете говорить не оглядываясь».
«Я не оглядываюсь. И я никого не боюсь. Моя фамилия Потапенко. Что же касается картинки, то это не ахти какое остроумное произведение».
«Сразу видно приличного человека, — обрадовался корреспондент. — Нельзя ли еще поподробнее».
«Что
«Данке», — ответил господин Хольман и смылся со скамейки.
— Кто бы мог подумать, что Потапенко, старый валютчик, будет так разговаривать с иностранными корреспондентами! — сказал Гогоберашвили.
— А как бы вы разговаривали? Неужели вы еще думаете, что в нашей стране возможен капитализм?
— Откровенно говоря, я так не думаю, — уже серьезно ответил Гогоберашвили.
— А вот в капиталистических странах думают наоборот. В чем же дело? Вы же не скажете, что их министерства укомплектованы одними дураками. Покопайтесь, и вы найдете среди министров умных, интеллигентных и высокообразованных людей. Они кончали Оксфорд, Кембридж, Гарвард или Сорбонну. Им преподавали не водовозы. Спрашивается: почему, когда дело доходит до нашей страны, мозги им отказывают?
— Да, почему? — спросил Гогоберашвили.
— Мой сын говорит, что это дефект классового зрения и классового мышления. Я не марксист. Я не могу этого точно объяснить.
— Судя по всему, вам нравится ваша жизнь. Скажите по совести, Евсей Миронович: вам никогда не хотелось опять заняться английским фунтом и греческой драхмой?
— Не буду скрывать. Приятно вспомнить молодость. Но я не фантазер. Я человек реальной мысли. Прошлого не вернуть. Я умру иждивенцем!
— Я не хочу быть иждивенцем! — сказал Гогоберашвили.
— А кто вас спрашивает? Вы же не десятиклассник. Это их спрашивают: кем ты хочешь быть? А вас уже никто не спросит!
— Что же делать, Евсей Миронович? Снимать номерки?
— Если хотите, снимать!
— А как же быть с ребенком?
— Ребенок пойдет работать. Генриетта получит специальность. Пусть начнет учиться.
— Поздно.
— Набираться ума никогда не поздно. Ребенок это поймет. Дети сплошь и рядом умнее своих родителей. Пример тому — мой сын. Сейчас он видный инженер. Сеня выстроил не одну домну. У него светлая голова. Я тоже мог бы стать строителем, если бы думал о металле, а не о том, как подзаработать на греческой драхме.
— Каждому свое, — вздохнул Гогоберашвили.
Утром он покинул экс-валютчика с тяжелым сердцем. Он заехал к профессору Читашвили. Математика не было дома. Шалва Константинович взял нейлоновую шубку.
Веня-музыкант принял клиента со свойственным ему профессиональным хладнокровием.
Завмаг поелозил музыкальными пальцами по нейлоновому диву и как бы невзначай бросил:
— Оценим в четыре.
— Извиняюсь, я не ослышался? — сказал Гогоберашвили. — Почему в четыре? У вас произошло снижение цен? Несколько дней назад я заплатил пять с половиной!
— Он ничего не знает, — заняла свое место в нападении Матильда Семеновна.
— Что я должен знать?
— Вчера у нас была комиссия «Скупторга», — сказал Веня. — Нам крепко указали на то, что мы произвольно завысили цены на нейлон.
— А вам не указали, что вы арап! — рассердился Гогоберашвили.
— Это оскорбление!
— Нет. Цитата из не написанной еще на вас характеристики!
— Мерси, — сказал Веня. — Только больше я не дам.
— Совести у вас нет!
— Совесть? В анкете этого вопроса не значится. Во всяком случае, такую графу я не заполнял.
— Пять с половиной!
Веня-музыкант улыбнулся, обнажив ровные мелкие зубы, много зубов, больше, чем их полагалось для нормальной челюсти.
— Пять двести пятьдесят! — сказал Гогоберашвили. И только потому, что у меня нет времени бегать по комиссионным магазинам.
— Четыре пятьсот и ни копейки больше!
— Пользуетесь моим положением? Кусаете комитента? Я видел картину «В глубинах моря». Там акулы нападают на смертельно раненного кита. Они рвут его живьем!
— Матильда Семеновна, как вам нравится этот могучий оратор? — озлился Веня. — Слушайте, вы, не стройте из себя интеллигента. Я догадываюсь примерно, кто вы такой. От вас за версту несет рынком. На кистях ваших рук следы завязок от белого халата. Приберегите ваши речи для фининспектора. Короче, хотите пять кусков, — пожалуйста. Нет, — будьте здоровы.. Передайте мой братский привет «Гагрипши», Сухумскому ботаническому саду и озеру Рица.
— Гниль ты спекулянтская! — не выдержал Гогоберашвили. — Креста на тебе нет!
Веня-музыкант начал выписывать квитанцию.
— Деньги на кон! — покраснел Гогоберашвили.
Веня не хотел больше накалять обстановку.
— После всех оскорблений я еще должен выкладывать наличные, — сказал он. — Что ж, получите, такой уж у меня чудный характер.
— С таким характером только в одиночке сидеть, — сказал Шалва Константинович, пряча деньги.
Он вышел не попрощавшись.
Веня-музыкант любовно огладил синтетический мех и сказал: