Нежность к мертвым
Шрифт:
но это существо — не мужчина в полном смысле. Не как Нико, нет, он
просто что-то иное. Категории пола, роста, веса и философских взгля-
дов — были не про него. Миз М. всегда хотелось быть такой, но даже
сейчас, когда она видела Марселя так близко, она не могла понять
какую из его черт стоит украсть, чтобы стать похожей.
Потом подул ветер, и все исказилось. Эти его коричневатые юбки
вздернулись, и миз М. подглядела в чужой сон; она была
но сейчас видела сон другого человека, видела то, что снилось в ночи
кошмара Нико. Ее слуга стоял на коленях, прятался от бури под эти-
ми коричневыми юбками, его голова и его тело мелькали за длинным
деревянным шестом, на вершину которого было насажено тело капи-
тана кошмаров. И Нико занимался своей обычной работой. Даже во
сне, даже в кошмаре он занимался тем, что работал рабом у знатного
господина. Он мыл его нескончаемое тело. Миз М. вначале даже не
поняла, что скрывается под юбками, и силилась это разглядеть: мно-
жество голых тел; ног не было, только огромное количество рук, и
руки шарят по деревянному шесту и силятся держать его ровно, чтобы
капитана не кренило и он не соскальзывал вниз. Деревянный торс с
прибитой к деревянному лицу человеческой кожей — был будто вер-
шиной поочередно скрепленных друг с другом человеческих торсов.
81
Илья Данишевский
Его кожа будто была прицеплена на безжизненный череп.
Более тонко, чем гвозди капитана Марселя, но она будто жила
не на своем месте. Тонкая слюна стекала по подбородку аутика,
и все молчали, чувствуя неловкость момента. Каждый вспоми-
нал о кошмаре, который снится жене Арчибальда, где тысячи
голосов спорят о материнстве, один голос пытается спихнуть
виновность на другой, не менее испуганный голос. Тысячи
сегментов сросшегося тела спорили в этом дурном сне, а ее
шестнадцатилетний сын уже два часа просидел на стуле и не
упал. Она бы хотела — не говорила и не думала, старалась,
очень старалась — чтобы он упал. Насмерть. И его похоронили
в саду, и больше в глазах Арчибальда не будет этого немого
крика, больше не будут нанимать собак на праздник и можно
будет изменить запах в доме. Выпустить отсюда вонь лекарств
с фруктовым ароматизатором. Но эта тварь — чудовище, стек-
лянные глаза, изломанный позвоночник, будто поделенный на
множество сегментов, будто с множеством талий, и ни единым
рабочим органом — сидела, дышала, она говорила, что хочет и
будет жить вечно. Как немой укор, как памятник на этом вы-
соком стуле всему кошмарному, что приходит ночью. Своей
мочой на простыни будет напоминать, своим криком и своим
бессмысленным взором с этого трона он будет напоминать
человечеству о своем существовании. Он не хочет быть похо-
роненным в старом саду, и ему ничего никогда не снится. Он
даже не способен мыслить, и, от этого хочется выть, и от этого
нанимаются собаки, от этого все отчаяние, и именно этой ка-
кофонии завидует миз М., – Арчибальд его любит. Арчибальд
любит его больше, чем посиневшую от заботы о безумном сыне
кожу своей жены.
Там, где талия сужалась до невероятной тонкости, начиналась
шея другого тела, которое заканчивалось шеей следующего. Все это
подчинялось инородному рассудку, плавно и мертво движущейся руке
в перчатке мужских пальцев, и в этих телах миз М. увидела и свое
тело, с едва сгорбленной спиной, и тела многих своих знакомых, мно-
гие из тел, побывавших в ее постели, и не очень красивое тело кон-
стебля. Все двигалось, иногда сплеталось руками, тело одной руки
трогало ребра другого, и так бесконечно, и этими движениями созда-
валась энергия, и энергия генерировала бесконечность этого кошмар-
ного пространства. А Нико мыл эти тела, потому что раз в год, хотя
бы раз в год, каждое тело нужно мыть; даже страшно представить, что
82
Нежность к мертвым
Каждый будто поймал в воздухе и разжевывал, что Арчибальд
лишь тенью любит свою жену, и любит только за то, что она
родила ему ЭТО, немое божество, с которым он пытается сде-
лать дом из картонных кубиков. Шестнадцать лет оно живет
здесь, и источает свои кошмарные сны.
Оно вдыхает
горячие сердца вошедших в этот дом
оно
живущее
в бессюжетной темноте. Не знающее и не имеющее даже
оттенка мысли о существовании сюжета и умысла. Какое-то
неприлично счастливое, когда отец касается его неестественно-
го лица и мертвенной кожи под глазами, кричит радостно,
криком, от которого каждому, кроме Арчи, хочется умереть.
Немая тварь стала единственным источником вдохновения для
Арчибальда, немым укором его жене, немым хозяином дождли-
вого города.
Все смотрели в два разоблаченных лица — ребенка и его
матери — и только миз М. понимала многозначительность уви-