Незримые тени
Шрифт:
– Погоди-ка, – произнесла она, – я сейчас принесу воды.
Не обращая внимания на бормочущего смотрителя, который так же сидел на полу, оглядываясь и ощупывая свои руки и ноги, она сходила за миской с водой, промыла раны Деметрия и перевязала их чистой тряпкой.
– Ложись спать, – велела она ему. – Только к сестре не ходи, ты понял? Отца я уведу.
Мальчик кивнул. Он сильно ослабел и теперь ему самому хотелось отдохнуть. Пережитое отняло у него много сил и теперь он, потрясенный, стремился в лечебные объятия сна.
Наутро смотритель собрался и куда-то уехал, поругавшись с Кларой. Его не было два часа, а затем он вернулся, потирая руки и заявил тоном, не терпящим возражений:
– Ну, собирай его. Поедет жить к тетке. Хватит с нас дьявольских проделок.
Новость о переезде Деметрий воспринял неоднозначно. Самое страшное, что могло с ним произойти – разлука с сестрой. Этого вынести он не мог. Что же ему теперь делать?
Когда отец пришел за ним, он сидел посреди детской, сжимая в кулачке любимую игрушку Софии и тихо что-то напевал себе под нос. Сама девочка стояла рядом с ним, поглаживая его по волосам и утешая.
– Пора! – объявил смотритель.
Мальчик продолжал сидеть.
– Ты слышал меня, щенок?
Деметрий не шелохнулся.
– Задать бы тебе трепку, – заворчал Петер, – но старая ведьма права. Мал ты еще. Успеется.
Он прошелся по комнате, поглаживая усы пальцами.
– Ну, довольно. Софиюшка, деточка, иди сюда. Твоему брату надо уехать, но может так станется, что надолго. Это смотря как он себя вести станет. Да, Деметрий, что скажешь?
Губы мальчика затряслись, но он не заплакал. Не плакал он и когда отец усадил его в повозку. Мать не вышла проводить сына. Она спокойно восприняла новость о том, что Деметрий уедет жить к сестре мужа. Раз Петер говорит, что для детей так будет лучше, значит, так оно и есть. А пока она свяжет для него еще одно шерстяное одеяльце.
Глядя вслед удаляющейся повозке, экономка, стоя на крыльце с Софией на руках, качала головой и все думала про себя, что за силы вмешались в тот миг, когда пьяный Петер собирался ударить мальчика?
Дар или проклятие
Брата и сестру разлучили, но оказалось, что между ними существует куда более прочная связь, чем мог вообразить их отец. Хотя София, казалось, всегда испытывала меньшую привязанность к брату, чем он к ней, и внешне ничем не показывала, что скучает. Но теперь, когда он уехал, характер ее несколько изменился.
Порой она словно впадала в оцепенение, прислушиваясь к себе. Могла начать странно улыбаться, будто невидимый собеседник мог произнести нечто забавное.
Экономка заметила, что во время сна девочка могла что-то нашептывать, чуть хмуря брови. Но что именно говорила малышка, разобрать было нельзя.
В остальном это была прежняя София. Так же радостно встречала отца, была приветлива и не показывала тревоги или тоски.
Однажды экономка застала ее сидящей в самом углу комнаты. София вся скорчилась, плечи ее были напряжены. Клара окликнула ее, но девочка даже не повернулась. Клара тихонько подошла ближе и присела рядом с ней. Глаза ребенка ничего не выражали. Она смотрела в пустоту, машинально перебирая волосы куклы своими тонкими пальчиками. Губы ее чуть заметно шевелились.
Клара поинтересовалась, с кем та разговаривает, но девочка так и не ответила на вопрос. И только когда старушка легонько встряхнула ее за плечо, она застыла, заморгав, выпустила куклу из рук и, придя в себя, запрокинула личико наверх, широко улыбнулась. Это снова была ее София – ласковая и смеющаяся девочка. Экономка не знала, что и думать.
Отец и вовсе не замечал изменений в дочкином поведении. Слишком уж он был рад, что отослал сына жить к сестре. Робкий голос совести, взывавший к нему, он игнорировал, оправдываясь тем, что мальчику будет лучше у тетки.
«Лишь бы не было какого греха…» – эта мысль не давала покоя смотрителю. Более всего на свете он страшился тяжкой провинности перед Господом и адского пламени. Будь его воля, он бы мальчишку отправил еще куда подальше, ведь пока дети растут неподалеку друг от друга, они и встретиться смогут.
Впрочем, дальнейшая их встреча была неизбежностью. Хорошо это или плохо, можно будет судить из продолжения этой истории.
Первые недели разлуки с сестрой Деметрий бродил по чужому дому, заглядывая в окна и не обращая ни на кого внимания, в том числе и на ласковый тон его тетки Агаты. Она рано вышла замуж и рано овдовела. Собственных детей у нее не было, а потому предложение Петера забрать мальчика она восприняла с радостью. Агата не слишком размышляла о том, что толкнуло ее брата отдать ей племянника, а сам он в подробности не вдавался. Из его невразумительной речи она сделала вывод, будто мальчик плохо влияет на сестренку и таким образом детям лучше какое-то время пожить раздельно друг от друга.
Но…Деметрий был просто чудо! Женщина не могла налюбоваться им. Ее даже не смущали его длительное молчание и замкнутость. С одеждой он был весьма аккуратен, сам раздевался и одевался, не зовя никого на помощь. Был тих и послушен, ел то, что ему предлагали, не капризничая. Мог просидеть у окна несколько часов или заняться какой-нибудь игрушкой в своей комнате, никого не тревожа и не надоедая взрослым по пустякам. Хотя Агата была бы даже рада, если бы этот чудный ребенок забрался бы к ней на колени с просьбой почитать ему книжку. Она каждый вечер укладывала его спать, рассказывая разные сказки и волшебные истории, гладя по голове, а потом на цыпочках удалялась прочь, с нежностью глядя на спящего мальчика. Истинный ангел. Оттого все невероятней казалась мысль, будто этот ребенок мог бы кого-нибудь обременять.
Порой она стала замечать, как Деметрий сосредоточенно что-то шепчет, закрыв глаза. Агата напрягала слух, чтобы разобрать слова, но напрасно. Или она стала слишком туга на ухо, или ребенок говорил на каком-то неизвестном ей языке.
«Что ты говоришь, деточка?» – спрашивала она, наклоняясь к мальчику. Деметрий открывал свои ясные чистые глаза, задумчиво глядя на тетку, и коротко отвечал: «Молюсь, дорогая тетушка. Молюсь», а затем смиренно склонял голову.
Она восторженно всплескивала руками, в умилении качала головой и повторяла: «Невероятный ребенок! Вот бы все дети были такими как ты, примерными и послушными».
Впрочем, это внешнее послушание длилось недолго. Когда Деметрий окончательно понял, что его разлучили с сестрой намеренно, в его маленькой голове созрел простой план действий. Он не собирался плакать или причитать. Из обрывков разговоров взрослых, исходя из собственных ощущений, он осознал, что по какой-то неизвестной ему причине отец поселил его у этой милой женщины – его тетки, чтобы он не смог видеть Софию. Точнее, причина была ясна, но что могло быть плохого в том, что он так любит свою сестру?