Незримые тени

Дея Нира

Деметрий не понимал, что случилось, как и не мог дать никакого разумного объяснения своим действиям и тому, что увидел. Впрочем, ему было сейчас не до этого. Его тело словно объяло потоком беспощадного пламени.

Как-то ему случилось обжечь пальцы огнем свечи, но тогда он сразу отдернул руку. Кожа покраснела и болела долго, несмотря на то, что заботливая тетка смазывала ему ожог гусиным жиром три раза в день. Теперь же, в жизни не терпевший подобной боли, он был потрясен ею, как и новыми ощущениями, что родились в нем.

Он хотел броситься к

Софии, но в его тело словно вонзилась разом сотня ножей, и, захрипев, он ничком рухнул в траву, хватая воздух ртом. Лишь чуть погодя, сквозь траву, он увидел отца, услышал его голос, полный тревоги, и понял, что тот ищет дочь.

Слишком потрясенный случившимся, он едва нашел в себе силы, чтобы добраться к теткиному дому. Но самое главное было то, что София была жива.

Первыми его мыслями, когда он очнулся в уютной постели, были мысли о сестре. Деметрий попытался почувствовать, что сейчас происходит с Софией, но оказалось, что он не может этого сделать. Он слишком ослаб и лишь по разговорам вокруг ему стало ясно, что девочка простудилась и теперь выздоравливает.

Большего ему и желать не хотелось. Нужно было набираться сил, чтобы снова можно было покидать дом. И вскоре ему довелось разузнать еще кое-что.

У тетки состоялся званый вечер с праздничным ужином. Понятное дело, гости за столом вовсю сплетничали. Деметрий сидел в уголочке, неторопливо поглощая свой кусочек пирога, и слушал.

Оказывается, в прошлое воскресенье смотритель маяка пожертвовал крупную денежную сумму церкви и поклялся ничего крепче кофе не пить, призывая в свидетели Бога и людей.

– Вот уж, правда, чудо свершилось, – сказала одна кумушка другой. – Всем же известно, что Петер без бутылки рома день не начинает. Поглядим.

– Не выдержит, – подхватила другая. – Уверяю вас, еще увидим его навеселе. Муж говорит, как бы и вовсе маяк не спалил, пьяница.

– Тсс, тише, – прервала ее первая женщина. – Все-таки он приходится родным братом нашей дорогой Агате.

– Вот уж, воистину, родственников не выбирают. А как вам история с бедняжкой Деметрием? Отослать мальчика прочь, как собачонку, и жить себе дальше.

– Верно, верно, – закивала ее собеседница. – Зато он души не чает в дочке. Для нее он хороший отец, что и говорить.

У Деметрия, тем временем, не дрогнул ни один мускул. Ему было все равно, что отец забыл о его существовании. Он ждал хоть каких-нибудь новостей о сестре, но, к своему разочарованию, о ней он больше не услышал ни слова. Все, о чем говорилось, он и так знал. Ни единого намека на загадочное происшествие.

Зато о нем самом тетка постоянно заводила разговор, а кумушки ей поддакивали, радуясь его аппетиту и здоровому цвету лица. О себе ему было слушать совсем не интересно.

Попросив разрешения пойти в свою комнату, он вежливо со всеми попрощался и отправился наверх. Только перед тем, как закрыть дверь, он попросил служанку не заходить к нему и не мешать, так как он очень утомился.

Деметрий, дождавшись, когда за дверью стихнут шаги, решительно переоделся,

свернул подушку и одеяло на кровати таким образом, чтобы издалека этот сверток можно было бы принять за спящего человека. Затем он открыл окно, перебрался по карнизу и ловко спустился в сад под ярко освещенными окнами, откуда доносились громкий смех и звуки фортепиано.

Довольно он ждал.

В доме смотрителя маяка было, напротив, очень тихо. Петер сидел в гостиной, пыхтя трубкой. Его жена, как обычно, расположилась в кресле-качалке у окна с вязанием, а Клара убирала посуду со стола.

– Кофе-то налить?

– Нет. Хотя, погоди-ка. Отнеси мне его в кабинет. Хочу посидеть там немного. София уснула?

– Спит, как ангел небесный, – кивнула экономка. На ее изрезанном морщинами лице засветилась улыбка.

– Ну, и слава Богу!

Из трубки вырвался голубоватый дымок. Пахло табаком и кожей. Смотритель любил этот запах, как и запах рома, но теперь, когда он поклялся не брать в рот ни капли, ему придется довольствоваться трубкой и хорошим кофе.

С того самого дня, как он нашел Софию на камне, целехонькую, только промокшую насквозь от морской воды, он второй раз уверовал в Господа. Девочка пришла в себя, когда он нес ее на руках и сначала даже расплакалась, но потом успокоилась и рассказала отцу, как заигралась у обрыва и упала вниз, но что-то подхватило ее, а потом она уже ничего не помнила. Только сильный шум прибоя, падение и холод морской воды.

– Боже, – причитал смотритель, – спасибо тебе! Ангелы твои подхватили мою девочку, не дали старому дураку с ума сойти от горя! Уж я отблагодарю тебя, Господи! И даю зарок тебе, не пить это пойло дьявольское, отнимающее рассудок у хороших людей!

Клара так и выпучила глаза, когда смотритель заявил ей, что отныне ром ему омерзителен, велев отдать все запасы в ближайший трактир, чтобы пили за здоровье Софиюшки и его самого.

– Сдурел, совсем сдурел!

– Радуйся, дура! – Петер так и покраснел от злости. – Больше не стану пить этот проклятый ром. Ты же этого хотела!

Экономка покачала головой с сомнением.

– Так-то оно так. Только диковинно мне это.

– Не твоего ума дело, – огрызнулся смотритель. – Делай, что говорят. Чтоб к вечеру ни одной бутылки в доме не осталось, от греха подальше.

В городе пошли слухи. Кто-то даже предположил, что Петер спьяну пришиб кого-то, а теперь хочет замолить это тяжкое злодеяние перед Богом. Впрочем, потом стало ясно, что всему причиной маленькая София. Будто она заболела тяжело, а вылечилась только после обета, данного отцом.

«Неужто я неблагодарен буду Господу моему, что не отвернулся от меня в мой темный час?» – вопрошал себя смотритель, стараясь не отвлекаться на грохот последних бутылок с ромом, которые увозили помощники трактирщика, обрадованного столь щедрым подарком. «Главное, Софиюшка моя жива и здорова. Не устану благодарить тебя, Боже, до самой смерти».