Незваный гость
Шрифт:
– Экая вы, барышня, - умилилась Дуняша, – надворная советница.
Посмотревшись в зеркало, я увидала привычную Гелю Попович без следа ночных слез, зато с горящими азартом глазами.
– Откушаете перед уходом?
– Некогда, в городе перекушу.
Рассмотрев петлички под распахнутой шубой, постовой отдал мне честь. Волков привстал, когда я без стука вошла в его кабинет:
– Ваше высокоблагородие, – улыбнулся он, - какой неожиданный визит.
Был он тоже в мундире, пуговицы блестели, воротничок крахмально топорщился.
– От высокоблагородия слышу, – огрызнулась я. – Почему не разбудил?
Грегори снял с меня шубу.
– Ты так сладко спала.
– ригорий Ильич! – Вывернувшись из неуместных объятий, я топнула ногой.
– Ну хорошо, – он вздохнул и пристроил шубу на вешалке. – Прости, не подумал. Присаживайcя, я все расскажу.
Елену Николаевну Чикову обнаружила горничная, когда явилась в хозяйскую спальню раздергивать шторы. Было восемь утра. орничная закричала, на крик прибежали лакеи, один из них немедленно отправился в приказ. Григорий Ильич был на Гильдейской улице в доме Чиковых без четверти девять.
– Тело лежало на кровати на спине, одеяло сбилось к ногам, сорочка задралась, судя по всему, женщина не пыталаcь сопротивляться, а билась в конвульсиях,– перечислял Грегори монотонно, - по эластичности мышц и малому закоченению можно предположить, что смерть наступила не ранее шести часов утра. Причиною же послужили многочисленные ножевые раны, особенно та, что пересекала живот от реберной дуги до подбрюшья. Картина там, доложу тебе, неаппетитная. ыбу так вспарывают, что с одного удара кишки наружу.
Сглотнув горькую слюну, я уточнила:
– Оружие обнаружил?
– Нет.
– Следы борьбы кроме постельного беспорядка?
– Присутствуют. Туалетный столик сдвинут, пуфик на боку, угол ковра завернут. Шума никакого слуги не слышали,или внимания не обратили. Барыня грузная была, неловкая, мебелью громыхала часто.
– Муж ее где?
– Его с позавчера никто из слуг не видел.
– Что-нибудь странное?
регори ухмыльнулся:
– На лицо покойницы дохлую белку уложили. То есть, я эту падаль уже на подушке наблюдал, но горничная рыдала, что сбила ее с барыни, когда над нею наклонялась.
– Это же моя белка?
– ахнула я.
– Прости?
– Помнишь, я говорила, что заместо саквояжа, трупик звериный положила?
– Теперь вспомнил, - протянул Волков.
– Однако, это меняет дело.
Григорий Ильич подошел к двери, запер ее, вернувшись к столу, на место не сел, наклонился ко мне.
– Получается, некто своих денег не нашел, озлился и к Чиковой за ними отправился?
– Почему к ней? Она в деле была? Не муж ее, а она?
– Либо не Мишкина, а она? – регори явно дразнился.
– Тогда подозреваемых двое? Чиков и мадам?
– Это бандерша.
– Почему ты так уверен?
– Потому, Гелечка, что Сергей Павлович этого сделать никак не мог.
– Его с бала никто не видел!
– Слуги не видели, но, например, Мишка твой Степанов, видел, но под маской чулочной не опознал.
Нет, все-таки мы с Грегори родственные души, вон как тоже театральные эффекты обожает. Пришлось восторженную публику изображать, глаза пучить, бровями шевелить.
– Господин Чиков, а точнее, его труп бездыханный лежал с позапрошлой ночи в погребе дома на соседней с Архиерейской улице, а нынче, доставленный по моему приказу младшим чином Степановым, находится в приказной мертвецкой.
Если Волков ждал аплодисментов, то не дождался.
– Какая же ты скотина!
– Что за вокабуляр, Евангелина омановна? Стыдитесь.
– Ты его догнал все-таки? Догнал, а мне сказал, что не удалось.
– Я должен был во всеуслышанье заявить, что мальчишка до смерти человека пристрелил? Ты воображаешь, какой вред душевному здоровью ребенка был бы нанесен?
– А мне потихоньку?
– Чтоб ты немедленно поскакала труп осматривать? Чтоб Мишка все понял?
Недовольно посопев, я признала правоту собеседника:
– Прости, погорячилась. Можешь меня в ответку как-нибудь обозвать, обещаю не обижаться.
– Рыжая идиотка.
– Не обиделась. Квиты. Когда ты Чикова догнал, он уже помер?
– Хрипел в агонии. Одна пуля в плечо попала, другая в живот. Откуда только на беготню сил нашел?
– От опия, - сказала я уверенно.
– Он и боли, верно, не ощущал.
– Пожалуй. Хочешь труп осмотреть?
– А то я трупов не видела, - отмахнулась я с фальшивым высокомерием.
– Твоему заключению доверяю. А смотри, как ладно получилось. Бобруйский велел следы подчистить,и Чиков немедля к гадалке явился. Значит, правильно я предполагала, он подручный и есть.
– Умница, - Волков чмокнул меня в нос до того как я успела отшатнуться.
– а теперь, дражайшая надворная советница, нам с тобою только новостей ждать. Служивых я на вокзал и к заставе отправил, разыщут преступницу.
– То-то в управе пусто, недостача у вас с работниками, господин пристав, – подпустила я шпильку.
– Упустят. Тем более, у Мишкиной фора была. Что застава говорит? Уезжала мадам из города?
– Нет, санки у нее приметные, одноместные беговые, на них внимание бы обратили.
– Она пешком выйти могла. Ярмарка же, многолюдие. По уму, нам человек сорок на прочесывание снарядить надобно. Мишкина, скорее всего, в толпе затеряться пробует, чтоб вечером к торговцам отъезжающим прибиться, или у знакомых схоронилась.
Григорий Ильич пожал плечами:
– Знакомые не приютят, она ведь не просто человека убила, а важную городскую чиновницу.
– Блатные?
– За такое не впишутся, - сказал Волков с сомнением и, подойдя к вешалке, взял мою шубу. – Проверим.