Никоарэ Подкова
Шрифт:
Старик помоложе побежал мелкими шажками, выкрикивая приказания, и возгласы эти, далеко опережая его, отдавались эхом в прибрежных рощах на другом берегу.
Кони затопали по дощатому настилу моста, а следом за ними над мутными волнами Серета загрохотала телега. Долго стоял дед Степан, держа в руке шапку с талером, и глядел вслед путникам.
– Бачил, Андрюша?
– спросил он наконец.
– Бачил, - с изумлением в голосе отвечал сын.
Другая встреча, о которой вспомнил потом Никоарэ, произошла в среду к полудню - уже на берегах Прута, у брода, что был повыше Штефэнешт.
– Разбушевался, ленивец!
– говорили местные жители. Скрестив на груди руки либо засунув их за пояс, глядели они то вверх, то вниз по течению реки, где неслись по вспененным волнам целые стога сена и всякая хозяйственная утварь из прибрежных селений.
– Как взыграет река, так будто когти выпустит, - сказал местный лесник остановившимся на берегу всадникам, - все хватает и уносит с собою. Вам надо на тот берег перебраться, ратники?
– Надо-то надо, да не знаем, как теперь перебраться, - отвечал дед Петря.
– Поедем берегом вверх по реке. Знал я прежде брод, вода там не выше конских лодыжек.
– Должно быть, брод Ионашку. Да семь лет, как его не стало. Река переменила русло и теперь течет у крутого берега над глубокими омутами. Переправы более удобной, чем эта, - нет в наших краях. Взгляните-ка получше промеж ив и увидите на том берегу Прута землянку. Там у протока Аксинте - рыбацкий стан. Вот уж три недели, как перегородили рыбаки тот рукав, а туда карп по весне валом валит на нерест. Теперь ловят его неводами. Да три-четыре дня придется им сидеть на месте с порожними возами. Покуда не наладим паром, не выйти им оттуда, не продавать рыбы по селам и городам. А на той стороне за рекой, в двух переходах, - одни лишь пустынные места. Только стада под охраной псов и пастухов пасутся в том безлюдьи.
Всадники привстали на стременах, поглядывая в сторону Аксинтевского протока.
– Видны люди, - сказал Александру, приложив щитком руку к глазам.
– Их можно бы вызвать, - заговорил лесник, поглядывая на Подкову как на господина этих заезжих купцов, более похожих, однако на ратников. Недалеко в шалаше у меня лежит турий рог, да только кто сумеет протрубить? Тут нужно крепкое дыхание. А затрубит рог - так и кажется, что встает и ревет старый тур. Когда-то покойный отец мой трубил в тот рог, а я не могу, у меня грудь слабей.
– Принеси его, добрый человек, вознаградим тебя.
– Не о том речь, - махнул рукой лесник.
– А вот кто затрубит?
– Найдется трубач, - с притворным смирением отвечал Карайман.
– Не верится, купец молодой. Но коли протрубишь в рог, твой будет.
– Принеси его, брат лесник.
– Принесу, потехи ради.
Лесник весело вскочил на лошадь и во весь опор помчался к овражку. Вернулся он с могучим рогом, должно быть, играли на нем в древние века на пиру у Зелена-царя [герой румынских сказок].
– Вот, - молвил лесник, осадив коня, и спешился перед Никоарэ.
Иле Карайман протянул руку.
– А не шутишь?
–
– В самом деле желаешь попробовать?
– Так другому и не суметь, - усмехнулся Подкова.
– У нас один только Иле мастер трубить.
– Стало быть, его Иле зовут? Что ж, будь здоров, Иле, а я от слова своего не отрекаюсь.
Карайман погладил рог, оглядел тонкий язычок и мастерски округленный наконечник. И как приложил к губам, так и заиграл рог протяжными переливами, переходившими в могучий рев и затихавшими в трепетно дрожащем напеве; казалось, от смерти к новой жизни пробуждался старый тур.
– Утешил, сделай милость, сыграй еще разок, брат Иле, - изумленно проговорил лесник.
– А ежели протрубишь в третий раз, то непременно приплывут на лодке рыбаки с Аксинтевского протока. Сдаюсь! Рог, доставшийся мне в наследство от родителя, - твой!
– Поблагодари, Иле, лесника.
– Зовут меня Павел Вавел, честный купец.
– Поблагодари лесника Павла Вавела, - продолжал Никоарэ, - и подари, Иле, доброму человеку нож - из тех, которыми промышляем.
Карайман тут же достал из телеги длинный ратный нож с рукоятью из оленьего рога.
Лесник Павел Вавел бережно взял его в руки, покраснев от радости до корней волос.
– Это княжеский подарок, твоя светлость, - пробормотал он, поцеловав рукоять и низко поклонившись Никоарэ.
– А теперь, брат Иле, протруби еще раз в свой рог, - прибавил он, подходя к Карайману.
Иле протрубил еще раз, повернувшись к рощам на той стороне реки.
– Ладно трубишь, - закивал головой Павел Вавел и застыл, наклонив голову и внимательно прислушиваясь.
– А теперь вот что, брат Иле, - сказал он, выпрямившись, когда смолкли звуки рога.
– Протруби в третий раз короче, да этак повелительно, - увидишь, что сделают рыбаки.
Когда Карайман в третий раз затрубил в турий рог, словно зовя и повелевая, за рекой на опушке рощи показались три человека. Двое других полезли на ракиту, чтобы лучше разглядеть.
– Подойдемте к самой воде, - посоветовал лесник.
– Видно, люди на той стороне хотят о чем-то спросить нас.
Как только они присели у воды, с того берега понесся в тишине звук голоса, будто живое существо перебегало по мелким волнам.
– Что надо? Челны для переправы?
– Челны. Получите от его светлости добрую плату, - ответил лесник Павел Вавел.
– Слышали. Едем, - взмахнула крылами на опушке рощи таинственная птица голосов.
Обрадовало путников радушие незнакомых людей, которых они никогда не видели и, быть может, никогда больше не встретят. Искусство переговоров над водной пеленой иное, нежели на горных вершинах, где пастухи перекликаются, звеня голосами. Подкове вспомнились рыбацкие станы на Днепре. Эти люди из той же братии и так же готовы помочь проезжим в беде.
Переправа затянулась до заката. Рыбаки с Аксинтевского протока отплыли выше по реке на двух спаренных, крепко привязанных друг к другу челнах, поверх которых положили настил. Их было восьмеро: шестеро сидели на веслах, двое отталкивались шестами, и лодки неслись наискось по речной стремнине. Пристали к берегу много ниже того места, где ждали путники.