Николай Петров

Кобб М. А.

— Он лежит там, где я хотел бы, чтобы жили мои губы, — он наклоняется, целуя место, где находится кулон, в верхней части моего декольте.

— Завтра я повезу тебя знакомиться с Селестой. Она недолго была замужем за моим старшим сыном и задолжала мне очень большую услугу. Она также находится вне поля зрения серьезных людей, так что ты должна оставаться незамеченной, так скажем.

— Держаться в тени — хорошая идея. Как насчет того, чтобы ты показал мне, что ты скрываешь? — я чувствую, как улыбка растягивает мои губы, когда стаскиваю полотенце с его бедер.

Он

улыбается, и срывает полотенце с меня.

— Кажется, кто-то ведет себя непослушно. Время для порки, малышка.

Мир выглядит совершенно иначе, когда я не накачана наркотиками до потери сознания. Я не могу вспомнить, когда в последний раз была на людях, не будучи под воздействием таблеток, которые Светлана запихивала мне в рот.

Николай сделал гораздо больше, чем просто нашел мне работу. Он также дал мне дебетовую карту, баланс на которой я не осмеливаюсь спрашивать, и телефон.

Не уверена, как получилось, что мое решение незаметно проникнуть в его машину стало лучшим из всех, что я когда-либо принимала.

— Селеста — стерва, но она позаботится о тебе. Она в большом долгу передо мной после того дерьма, через которое она заставила пройти моего сына.

Широкая ладонь Николая накрывает мое бедро, когда он выезжает на шоссе, ведущее на юг от Чикаго. Рисунки его татуировок сливаются с линиями и узорами моих леггинсов, словно они созданы быть вместе.

— Что она сделала? — фокусирую взгляд на его губах, пытаясь запомнить каждую черточку лица. Мысли о предстоящих переменах вызывают тревогу в животе, но наблюдение за ним успокаивает.

— Это история Михаила, а не моя, — мягкие карие глаза поворачиваются ко мне, и в уголках появляются маленькие морщинки, когда он улыбается. — Не беспокойся, она позаботится о тебе, — от нежного сжатия моего бедра по мне пробегает теплая дрожь, прежде чем он ставит машину на стоянку. — Мы на месте. — «Линкольн» покачивается, когда его дверь захлопывается. Я едва успеваю отстегнуть ремень безопасности, как он открывает мою дверь и протягивает мне руку.

Я чувствую себя кинозвездой, когда выпрямляюсь рядом с ним и осматриваю темные стекла стейк-хауса. Его костюм, должно быть, дорогой, он идеально облегает рельефное тело. Мы словно влиятельная пара, зашедшая перекусить.

Но это все еще кажется маскарадом. Я боюсь, что он притворяется, что ему не все равно. Что однажды ему станет скучно, и он меня оставит.

Меня пугает то, как сильно я могу чувствовать, ну, вообще что-либо. Будто пелена спала, и мои жизненные цели стали кристально ясными.

Я хочу его так сильно, что это причиняет боль. Во мне есть страстное желание сделать что угодно, чтобы он был счастлив, чтобы он принял меня и оставил у себя.

Он не принадлежит мне. Так же, как и его деньги. Вот почему я умоляла о работе начального уровня.

Но, странным образом, это заставляет меня чувствовать себя немного

лучше, зная, что я начинаю заботиться о себе. Независимость была для меня запретным плодом последние нескольких лет, и перед этим искушением невозможно устоять.

Прохладный воздух кондиционера приятно освежает после удушающей влажности Иллинойса.

— Добрый день. Столик на двоих? — худощавый метрдотель собирает меню, прежде чем Николай перебивает его.

— Мы здесь, чтобы поговорить с Селестой. Скажи ей, что Николай здесь, — спокойная уверенность передается через мои пальцы, когда они касаются его ладони.

— Хорошо, сэр, — темные глаза мужчины скользят по нам, задерживаясь на наших руках, прежде чем он разворачивается и исчезает в глубине просторного здания.

Вскоре он возвращается, заметно побледневший, с трясущимися руками.

— Пожалуйста, мистер Петров, следуйте за мной.

Николай слегка ухмыляется и ведет меня через лабиринт массивных столов к отгороженному занавеской месту в самом дальнем углу.

— Здесь ты будешь в безопасности, дорогая, — слова тихие, предназначенные только для меня. — Кажется, моя репутация обеспечит тебе определенный уровень защиты. Не стесняйся угрожать ему моим гневом, если он попытается что-нибудь сделать с тобой, — его рука крепче сжимает мою, прежде чем усадить на обитое кожей сиденье напротив него в укромной кабинке.

— Спасибо, папочка, — не могу удержаться, чтобы не подмигнуть ему.

Глубокий рокот исходит из его груди.

— Если ты будешь называть меня так, я наклоню тебя над этим столом, чтобы все видели.

Мурашки пробегают по животу от этого возбуждающего предупреждения. Но обстановка меняется с появлением высокой худощавой брюнетки, которая останавливается у края стола. Ее прищуренные голубые глаза сверлят меня, даже когда она улыбается Николаю с безжизненным выражением, как человек, привыкший притворяться.

— Николай. Я была так рада твоему звонку по поводу моей новой сотрудницы, — ее сарказм ощутим.

Это не сулит ничего хорошего.

— Ах, да. Не волнуйся, это ненадолго. Просто шанс для моей подруги… — он указывает на меня.

Почему у меня скрипят зубы, когда он называет меня просто «подругой»?

— …Что бы встать на ноги, — его глаза становятся мягче, когда он смотрит на меня.

Прямой контраст с ее взглядом.

— Как долго? — слова Селесты резки, она оглядывает меня с головы до ног, постукивая своими темными ногтями по столу.

Мне хочется сжаться в комочек под ее пристальным взглядом.

— Столько, сколько она пожелает.

Он не двигается, наблюдая за ней. Я вижу, как у него сжимаются челюсти, напрягаются плечи. Он похож на леопарда, готового к прыжку.

Темное платье с глубоким вырезом на ее маленькой груди вздымается при вздохе.

— Ладно. Мне все равно нужно провести инвентаризацию. Надеюсь, ты умеешь считать, — в последний раз закатив глаза, она наклоняется ко мне через стол. — Приходи завтра в восемь. Не опаздывай. Я не твоя мать и не несу за тебя ответственности вне работы.