Никто
Шрифт:
Беляев.
– - Так Черубина, над загадкой которой сходит с ума весь Петербург, это?..
Маковский.– - Небезызвестная тебе Лиля Дмитриева. Да-да, не удивляйся!
Беляев.
– - И это она вскружила голову Гумилеву и Волошину? Боже мой, что творится на белом свете! Эта хромоножка умудрилась довести двух поэтов до дуэли?
Маковский.– - Вообрази, Юра! Она была в любовной связи с двумя, при этом, будучи обручена с третьим. Легко представить злость Гумилева, который приехал вместе с ней в Коктебель к Волошину, а уехал без неё. Говорят, он нелестно об этой особе отзывался, что и стало причиной дуэли.
Беляев.
– - Чудны дела твои, Господи!
Открывается дверь, входит с рукописью Валентин.
Валентин (Беляеву).
– - Юрий Дмитриевич! (Беляев кивает ему). Сергей Константинович, вот рукопись, мой, так сказать, анализ стихотворчества для декабрьского номера.
Маковский (Беляеву).
– - Валентин Иннокентьевич пишет у нас хронику, поэтическую. Очень ответственное дело! Спасибо, Валентин, оставь здесь, я посмотрю.
Валентин кладет рукопись на стол и выходит из кабинета. Маковский берет листки, пролистывает их и безразлично бросает на стол.
Абсолютно бездарный в нашем деле молодой человек. Держу из милости, чтобы не обидеть Иннокентия Федоровича. Как поэт он очень слаб, а как критик -- вообще никудышный. Критик ведь должен как собака обладать изрядной злостью, чтобы хватать прохожих за ноги, в нашем случае поэтов. А Валентин слишком мягок для этой роли, слишком деликатен. Хотя, ладно, мы говорили о Черубине.
Беляев.
– - Да, это брат, мистификация! Я полагаю, за Черубиной стоял Макс?
Маковский.
– - Стыдно сознаться, но это так. Он провел меня, как мальчишку.
Беляев.– - А что было после дуэли?
Маковский.– - Гумилев и Волошин остались врагами, а Дмитриеву я на следующий день пригласил в редакцию. Прикинулся, что всё давно знал, но подыгрывал ей. А что оставалось делать? Не выставлять же себя дураком! Мило побеседовали, попили чаю. Вот и вся история.
Беляев.
– - Что же, брат, я тебе скажу, занимательная может выйти статейка. Занимательная! Да. Однако же, у тебя мистический роман, а у меня, зато настоящий. Такая штучка, я тебе скажу -- огонь!
Маковский.
– - Еще одна актриска? Я знаю всех твоих пассий.
Беляев.
– - Нет, замужняя дама, но я молчу, молчу. Сам понимаешь, честь не позволяет.... А впрочем, всё равно узнаешь -- это невестка Анненского.
Маковский.
– - Наташа? Ты с ума сошел! Валя работает в нашей редакции, как я на него теперь буду смотреть?
Беляев (со смешком.) -- Как на рогоносца -- снисходительно-любезно. Не он первый, не он последний!
Маковский.
– - Какая же ты всё-таки свинья, Юра!
Беляев. – - Свинья, не свинья, а своего не упущу.
Маковский.
– - Не приложу ума, что теперь делать с Иннокентием Федоровичем.
Беляев.
– - Что такое?
Маковский.– - Я его стихи отставил из второго номера из-за Черубины. Полагаю, он на меня обиделся.
Беляев.
– - Всё вздор! Ты редактор -- печатаешь, что считаешь нужным. У нас, кстати, в "Новом времени", с Сувориным никто не спорит, даже и мыслей таких в головах не гуляет.
Маковский.
– - Нет, право, так неловко!
Беляев.
– - А он знает, что Черубина это Дмитриева?
Маковский.– - Надеюсь, что нет.
Беляев.
– - Ну, так и не говори!
Сцена II .
Входит мать Мандельштама Флора Осиповна Вербловская.
Маковский. – - Чего изволите, сударыня?
Флора Осиповна.
– - Я Флора Вербловская, пришла к вам с сыном.
Маковский.
– - Чудесно! А где же сынок?
Флора Осиповна.
– - Сынок за дверью остался, стесняется. Как ни тащила его -- не идет ни в какую!
Маковский.
– - А в чем, собственно, ваше дело состоит?
Флора Осиповна.
– - Мы торгуем кожей, у моего мужа торговое дело, а сын.... Не знаем, что с ним делать. Всё стихи, да стихи! Нет чтобы, родителям помогать в лавке, а он со своими стихами возится. Вот вырастили, воспитали, в училище тенишовское отдавали. Расходы везде! А тут стихами своими замучил. Если талант, отправим в университет, а так... пусть родителям помогает, а не штаны просиживает. Сама-то я музыкой занималась, в сродстве с Венгеровым состою.
Маковский.
– - С Семеном Афанасьевичем, пушкинистом?
Флора Осиповна.
– - Да-да!
Маковский.
– - Вы садитесь, Флора Осиповна. От меня-то вы чего хотите?
Флора Осиповна (садится на стул).
– - Господин редактор, мы люди небогатые, простые. Посмотрите его стихи и скажите талант или нет, сделайте одолжение! Как будет, так и будет!
Маковский.
– - Простите, сударыня, но я адски занят. Видите у меня бумаги на столе -- это рукописи и корректуры и всё надо успеть посмотреть. Нет, нет, и не просите!