Нивей И Аурей
Шрифт:
Глаза господина Опивкина постепенно сделались совсем красными и заполнились тяжелой мутью. Он не выносил, когда с ним спорили.
– Вообще, мне, как старому знакомому и даже другу ты могла бы дать и бесплатно, - сказал он с вызовом.
– Как давнего клиента, практически друга, вас обслуживают вне очереди и с надлежащим почтением, - возразила Вика.
– А даром ни один профессионал работать не будет. Вы же это знаете, Андрей Никанорович.
– А если я тебя так, силком возьму?
– продолжал изыскать другие подходы господин мэр.
– С тобой ведь справиться, что с котенком. И кто тебя здесь услышит?
– Так ведь и котенок может поцарапать, -
– А услышит Геннадий Иванович? И бросится меня защищать. Уверяю вас, бросится.
– Да, этот бросится, вояка, - согласился Андрей Никанорович.
– Ладно, что с тобой поделаешь! Режешь по живому. Деньги есть, но они на срочное дело приготовлены. Срочное!
– Да-да, - согласно кивнула Вика.
– Понимаю.
Господин Опивкин в сердцах плюнул в угол комнаты, прямо под ноги Аурею, и полез в задний карман брюк, откуда извлек пачку зеленых и бархатных, словно покрытых зеленой плесенью, купюр. Отслюнявил три бумажки и бросил на стол. Вика издали оценила сумму и покачала головой.
– Маловато будет, - сказала она.
– Это только за прошлый раз.
Чертыхнувшись, мэр добавил еще три зеленых бумажки. Вика собрала деньги со стола, аккуратно сложила и, свернув в трубку, спрятал в сумочку.
Толкнув дверь в соседнюю комнату, где была спальня, - номер, как-никак был двухкомнатным - господин Опивкин провозгласил:
– Прошу!
– Можно, я не буду туфли снимать?
– спросила Вика.
– Дырочки на ремешках узкие, не хочется потом возиться.
– Мне все равно, - ответил градоначальник.
– Только сегодня я буду сверху.
– Понятно, - вздохнула девушка.
– Значит, с особой жестокостью.
– Что поделать, - развел руками мэр, - накипело. Но и ты тоже того, заслужила...
– Ладно, - вздохнула Вика понуро, - радуй меня... котик...
Господин мэр заливисто заржал.
Дверь захлопнулась.
– Мы не последуем за ними, - сказал Аурей, удерживая друга за руку. Белый слабо пытался вырваться, но не имел должных сил. "Как же так, - шептал он, - как же так? Господи, разве ты всего этого не знаешь? Разве не видишь? Неужели в этом есть твое провидение и твой план?"
Когда через сорок минут Вика первой вышла из апартаментов, Василий поджидал ее внизу у лестницы.
– Вот ты и попалась, - сказал он, перекрывая проход широко растопыренными руками.
– Попалась, да не тебе, - ответила Вика, остановившись двумя ступенями выше.
– Ну, почему ты так думаешь?
– плел сеть разговора Василий.
– Потому!
– отрезала Вика.
– Не для тебя эта ягодка созрела, и точка!
– Так, может быть, и мне что-то перепадет...
– озвучил надежду Грек.
– Мне ведь много не надо. Чуть-чуть. На пол шишечки. И показал пол пальца, вот, мол, сколько надо.
– Можешь бесплатно посмотреть на мою бабочку, разрешаю, - сказала Вика, приподнимая подол платья.
– Ух ты!
– восхитился хозяин гостиницы.
– Так ты без трусов ходишь! Всегда так ходишь? Буду знать! Просто плюшевая твоя эта... Как ты ее назвала? Бабочка!! Золотая и плюшевая. И горячая еще, наверное. Дай потрогать? Раздвинь, солнышко, ножки...
Короткие Васины пальцы задвигались, словно он ими уже ухватился за то, чего вожделел, но Вика быстро его осадила.
– Ошпаришься, Грек, - сказала она, опуская край платья. - И вообще отвали, хорошего понемножку. Не задерживай, меня ждут. Кстати вот, тебе Нинель привет передавала. Дождись ее, она тебе даст... Пощупать... Может быть...
Она выпорхнула мимо хозяина на улицу, следом за ней почти сразу спустился Геннадий Иванович, который задержался наверху, получая последние указания от хозяина, и потому не видел сцены, происшедшей между Викой и Василием. Но Греку он и так инстинктивно не доверял, поэтому взглянул на него сурово, суровей даже, чем обычно.
Василий в ответ подобрал живот и слюни, и отдал Геше честь.
Чего не видел Геннадий Иванович, то не укрылось от внимания нашей неразлучной пары ангелов. Они хорошо видели так же и то, что слева под лестницей притаилось низко расположенное небольшое оконце, забранное рифленым матовым стеклом. И то они видели, как с обратной стороны оконца, припав бледной щекой к стеклу и осаждая на нем испариной свое горячечное дыхание, страдала обоснованными подозрениями в отношении своего супруга благородная мадам Василий, тщась в их подтверждение увидеть или услышать хоть что-нибудь. Нет, она, конечно, предполагала, что там происходит, даже знала наверняка, но хотелось бы самой, своими глазами, увидеть и получить неоспоримые доказательства. И вот тогда никуда уж он не рыпнется, василиск проклятый!
И ангел Аурей дал ей такую возможность - увидеть своими глазами. Мановением руки он сделал стекло в оконце прозрачным, словно зеркало, в одном направлении
А ангел Нивей дал ей возможность услышать, собственными ушами, которые его стараниями открылись для звуков неслышимых и восприняли каждое, каждое слово.
Не успел еще Грек опустить руку, поднятую к голове, как из-за угла дома вынеслась разъяренная мадам Василий. Мадам была вооружена скалкой, которой давно уже научилась недурно управляться. Не на кухне управляться, конечно, а в ближнем рукопашном бою, в запале беспамятного рукоприкладства. Скалка в ее руке была страшным, смертельным орудием!
– Тепленького захотелось потрогать, да?!
– кричала мадам.
– А вот я тебе сейчас потрогаю! Иди-ка мой зельц потрогай, скотина! Кобель блудливый! Убью!
Василий охнул, предвидя неминуемое бытовое убийство на почве ревности с собой в качестве почетной жертвы, и бросился наутек, пытаясь избежать неизбежного, но с перепугу ломанулся в открытую дверь дровяного сараюшки, из которого другого выхода не было. Но и обратного пути уже не было тоже, поскольку единственную дверь успела перекрыть плотиной своего тела мадам Василий. Вася Грек заметался по сараюшке, лихорадочно ища выход, и белый брат Аурей ему в этом помог. В меру сил.
Рыжий тактично отодвинул Нивея в сторону, сказал "Я сам!", и тут же спроецировался в центр сложной фигуры, которую описывал в процессе своего беспорядочного движения внутри сарая Василий. Прищурив глаз и прицелившись, брат в нужный момент тонким касанием в плечо слегка подкорректировал траекторию бега отельера, отчего того выбросило в сторону и он, теряя равновесие, врубился в высокую поленницу дров в углу, на которую сверху под самый потолок была навалена куча поломанной деревянной мебели. Дрова покачнулись, изогнулись гребнем, словно волна и обрушились, накрыв распластавшегося на полу Василия. А когда они насыпали над ним небольшой курган, сверху на это великолепие опустилась вся куча мебельных останков, в основном стульев, с ремонтом которых хозяин все тянул и тянул. В общем, когда мадам Василий вбежала в сарай, из-под деревянного кургана едва торчала нога ее мужа, не разобрать которая, со съехавши в сторону и болтавшимся на большом пальце тапком. Другие пальцы на ноге мелко подрагивали.