Нивей И Аурей

Тарасов Геннадий Владимирович

Супруга нашего отельера была чистокровной и натуральной гречанкой, подданной государства Греция и даже обладательницей греческого паспорта, на которой он, как сам говаривал, женился исходя исключительно из личных геополитических интересов. Вместе, по молодости еще, они быстро соорудили двух сыновей, после чего Василий понял, что с него хватит, и постарался свести к минимуму интимные соприкосновения внутри семьи. Не мудрено, что женщина была недовольна. Красота ее, если какая и была, исчезла вместе с молодостью, но возможности отщипнуть себе кусочек счастья от чужой свежести, как у Василия, у нее не было. Но зато была возможность и, главное,

желание, оставить без сладкого своего неверного благоверного. Мадам Василий, сделалась раздражительной и подозрительной, в общем, приобрела все качества и свойства мегеры, что, впрочем, было ей близко, ввиду ее национальных особенностей. Не смыкая темных, словно южная ночь, очей своих, она следила за каждым шагом женского персонала кафе и гостиницы, который, естественно, сплошь состоял из молоденьких девчонок, и не давала им спуску ни в чем, а уж когда подворачивался подходящий случай, отрывалась на несчастной по полной. Не жаловала она и постоялиц гостиницы, в которых видела хоть какую-то угрозу своему спокойствию, хотя все же и не забывала им неприятно улыбаться.

Исходя из вышесказанного, текучесть кадров в заведении Грека была колоссальная, поэтому ему для поддержания своего высокого реноме приходилось пошевеливаться изо всех сил.

Вот в такое осиное гнездо привез Геннадий Иванович Вику.

Гнездышко это, равно как и его хозяин, грек Вася, были ей хорошо знакомы, поскольку ей часто приходилось здесь бывать в процессе своей профессиональной деятельности. Но если обычно она посещала недорогие номера с почасовой оплатой, то теперь ее ожидали в VIP апартаментах, вход в которые был с заднего, северного фасада здания.

Геннадий Иванович остановил машину на тихой боковой улочке за полквартала от гостиницы, остаток пути откуда они с Викой проделали пешком. По отдельной закрытой лестнице поднялись на второй этаж. Лестница заканчивалась небольшой площадкой, на которой были устроены крытые сени, из которых уже непосредственно внутрь апартаментов вела узкая металлическая дверь с глазком. Помещение это было угловым, и имело два больших окна, предоставлявших почти идеальный круговой обзор, и из которых открывался замечательный вид на частную городскую застройку, расстилавшуюся внизу аж до самого морского лимана, сияние волн которого можно было различить сквозь прогалины в зеленом массиве памятного ангелам парка. В углу между окнами стояло старое, но опрятное еще, не так давно перетянутое кресло, достаточно высокое, чтобы сидя в нем было удобно обозревать окрестности.

Филинский постучал в дверь, которая в ответ загрохотала словно жестяной пионерский барабан. Их ждали, дверь сразу распахнулась.

– Что так долго?
– спросил недовольным тоном возникший на пороге господин Опивкин.
– Нельзя, что ли, быстрей было?

– Быстрей никак, Андрей Никанорович, - развел руками Геша.
– Мы никуда не отвлекались, сразу сюда...

– Ладно, ладно!
– все еще ворчливо, но уже спокойней отрезал мэр.
– Иди сюда!
– протянув руку, он мимо себя втянул Вику в апартаменты и сразу перекрыл дверной проем телом.
– А ты здесь, ну, знаешь, что делать, - сказал он Филинскому, - не в первый раз.

Геша четко, по-военному наклонил голову, показывая, что приказ понял.

– Эй, постой! А это что у тебя такое?
– оторопело спросил вдруг господин Опивкин у Геши, тыкая пальцем в плоский кожаный футляр на тонком ремешке, который тот перекинул через плечо. Вика видела, как Геша брал футляр из машины, но значения этому не придала, а вот мэра эта штука заинтересовала.

– Что это такое?
– повторил вопрос господин Опивкин.

– Это бинокль, - несколько смущаясь, пояснил ситуацию Геннадий Иванович.

– Что?!

– Бинокль.

– Геша, ты что, сдурел?
– совсем ничего не понимая, спросил господин Опивкин.
– Зачем тебе бинокль?

– Наблюдать, - отвечал Геннадий Иванович.
– Все равно здесь... Давно хотел бинокль принести, посмотреть отсюда. Все равно здесь мне делать нечего, только ждать. Вот, взял, принес.

– Где взял-то?

– Батин это бинокль.
– пояснил Геннадий Иванович.
– От бати остался. Батя у меня охотником был.

– Но, я надеюсь, ты в ту сторону наблюдать будешь, а не в эту, через глазок?
– поинтересовался господин мэр.

– Андрей Никанорович!
– обиделся Геша.

Господин Опивкин помолчал, переваривая информацию.

– Ну, ты чудак!
– сказал он, наконец, Филинскому.
– Ладно, черт с тобой, наблюдай. Только осторожно! Не высовывайся и оптикой не отсвечивай, а то подумают еще, что снайпер...

– Обижаете, Андрей Никанорович, - облегченно заулыбался Геша.
– У меня тут бленды глубокие есть...

Господин Опивкин махнул рукой и закрыл дверь.

– Бинокль притащил, представляешь?
– поделился он удивлением с Викой.
– С кем дело иметь приходится! И это, можно сказать, лучший! А все равно чудак. На букву "М".

– Он хороший!
– сказала Вика.

– Хороший, хороший, - ворчливо повторил Андрей Никанорович, поворачивая ключ в замке.
– Давай, не будем терять времени, меня всего распирает, сейчас взорвусь!

Они прошли в гостиную, обставленную не роскошно и без особых изысков, но вполне приличной мебелью.

Ангелы проникли в помещение следом, минуя дверь. Они просто вошли в апартаменты, поскольку преград для них на Земле не существовало. Они стали по обеим сторонам окна, и восточный край комнаты неожиданно зазолотился. Ни Аурею, ни Нивею не нравилось то, что они видели, но если Белый был близок к обмороку, Рыжий постепенно наполнялся незнакомой и непонятной ему злостью. Они наблюдали, только наблюдали, но им все сильней хотелось вмешаться непосредственно в события.

Вика, откинув подол своего белого платья, опустилась в кресло.

– Ты что?
– удивился господин мэр.
– У меня времени нет, Вика. Пошли!

– А вы ничего не забыли, Андрей Никанорович? - спросила девушка ангельским голоском, от которого снова сладко заныла душа Белого.

– Чего еще?
– не понял господин мэр.

– Предоплата, - напомнила Вика.
– Вы мне должны еще за прошлый раз.

– Ты что, мне не доверяешь?
– негодующе вспыхнул господин Опивкин.
– Я расплачусь с тобой, позже, сразу за все.

– Андрей Никанорович, я вообще-то на работе, - сказала Вика.
– Если у вас обеденный перерыв, то у меня время самое рабочее. И у меня нет таких ресурсов и сбережений, как у вас. Мне есть нужно каждый день, нужно одеваться, да еще башлять всем вокруг. Поэтому, прошу вас, должок за прошлый раз и предоплата за сегодня.

– Я же сказал - позже, ну, на следующей неделе расплачусь!

– Ну, значит, тогда и будем разговаривать.

Вика замерла, сидя с ровной спинкой на самом краю кресла, прижимая к коленям свою красную сумочку. Готовая упорхнуть бабочка.