Нивей И Аурей
Шрифт:
Парень, тут же позабыв про столб с его непрошенным чудом, вскинул винтовку и несколько раз пальнул вслед улетающей птице.
– Черт! Черт!
– воскликнул он, осознав, что промахнулся. После чего добавил еще несколько слов, значение которых ангелам было неизвестно, но от эмоциональной окрашенности которых у них сладко заныло под ложечкой. Как оказалось, им чрезвычайно приятны разнообразные и богато окрашенные эмоции людей.
Очевидно, что лежа в кустах, парень ждал, когда фазан настолько осмелеет, что выберется из своего укрытия под выстрел, и вот теперь скрадывание приходилось начинать заново. Отследив хмурым жестким взглядом, где совершил посадку
– Я не разобрал, что он там сказал в конце?
– пожаловался другу Белый.
– Какой-то неизвестный язык, - пожал плечами Рыжий.
– Но звучит красиво и выразительно. С удовольствием послушал бы еще раз-другой.
– Думаю, это возможно, - высказал свои соображения Нивей.
– Носитель языка в пределах досягаемости и жаждет поделиться с нами своими познаниями.
Коротким взаимным кивком друзья зафиксировали свое согласие друг с другом по этому вопросу, после чего незамедлительно отправились за охотником.
Обычно говорят: идти по следам кого-то, но наш траппер никаких следов не оставлял, в принципе. Двигаясь в зарослях сухих, жестких и перепутанных, как спираль Бруно бурьянов и кустарников юрко и бесшумно, словно двуногая бесхвостая ящерица, он продвинулся по направлению к дичи на удивление далеко. Но для ангелов пространство являлось всего лишь принципом и удобным понятием, условно отделявшим одну субстанцию от другой. Условностями они легко пренебрегли и тут же настигли охотника, оказавшись у него буквально за плечами.
Тело парня работало, как хорошо смазанный маслом механизм, сложностью и красотой которого небесные гости не могли не залюбоваться.
– Красавец!
– высказал первым свое восхищение Аурей.
– Ага, царь!
– поддакнул Нивей.
– Природы.
Царь, между тем, приблизился к тому месту, где, по его прикидке, совершил посадку фазан. Обычно после короткого перелета эти птицы всегда стараются отбежать подальше в сторону от места посадки, и вообще, по земле они ходят много и охотно, а летают только в случае опасности. В этой точке стиль поведения охотника изменился, его движения сделались медленными и совершенно точными, как у хамелеона, приближающегося к мухе на расстояние вытянутого языка. Парень осторожно приподнялся, прикрываясь ветвями кустарника, осмотрелся, пытаясь определить направление, в котором отбежал фазан. Фазан, в свою очередь, тоже тянул голову вверх, прислушиваясь и всматриваясь, напряженный, словно восклицательный знак, вовсе не желая стать чьим-то трофеем и потому стараясь предупредить опасность первым. Это-то и позволяло разглядеть его в траве.
Острым взглядом охотник отделил от фона красные бакенбарды птицы, ему даже показалось, что он разглядел и желтый ее глаз с булавочным уколом зрачка. Но, что совершенно точно, страх и настороженность исходили именно из той стороны. По его прикидкам, до затаившегося петуха было не более двадцати метров.
Охотник опустился вниз, к земле, словно в тихую воду, не потревожив поверхности, не возмутив пространства. Держа в уме направление на дичь, собственно, переключив полностью мозг на выполнение функции координации и прицеливания, он пополз вперед, как уже было сказано, в стиле хамелеона, и каждая его конечность жила и действовала автономно, и была точна и бесшумна.
Ангелы были в восторге, поскольку никогда прежде не видывали такого совершенства человеческого тела и заточенности его на выполнение конкретной задачи.
– Ах ты, Боже ж мой, как прекрасно!
– прошептал восторженно Рыжий, инстинктивно понижая голос, что было совершенно напрасно, поскольку слышать его человек все равно не мог, разве что ангел сам того не захочет.
Совершив, наконец, изнуряющий скрытный бросок сквозь заросли, охотник вышел на огневой рубеж, с которого уже можно было стрелять. Он хорошо видел фазана, который, в течение длительного времени не получая подтверждения своим опасениям, уже начал расслабляться и вертеть головой, выискивая, чем бы таким ему подкрепиться. Траппер осторожно поднял винтовку и заглянул в оптику. Птица была видна, как на ладони, каждое перышко, каждый коготок, казалось, что можно было легко коснуться ее рукой. Лишь какая-то необязательная тонкая веточка качалась между ними, мешая выстрелу. Парень протянул руку, чтобы отвести преграду в сторону...
Дальше было необъяснимое.
Он едва прикоснулся к веточке рукой, он даже не почувствовал касания, но ветка внезапно треснула, словно пучок сухих итальянских макарон, и сломалась. Причем, сломалась большая толстая ветка, которой мешавшая веточка была лишь малой частью. Сломавшись, ветка с шумом и шорохом упала на землю.
Конечно, охотник не видел, как рыжий ангел озорно улыбнулся, точно коверный клоун, и потер свои шаловливые ручки.
В настороженной тишине треск ветки раздался, словно взрыв петарды. Но если охотник просто упал на четвереньки от неожиданности, прикрывая голову руками, фазан, испустив длинную желтую струю из заднего резервуара, по сути - максимально облегчившись, взмыл в воздух и был таков. Парень, подняв голову, смог лишь проводить птицу бессильным взглядом налитых кровью глаз.
"Все пропало, пропало..." - подумал он, проваливаясь в западню вязкой усталости и безразличия.
Тягостная тишина нависла над прожаренной солнцем равниной. Ангельские светлости с недоумением посмотрели друг на друга и одновременно пожали плечами. Они-то собирались насладиться красотой неведомого им языка, едва приоткрывшегося им накануне, но почему-то ничего этого не случилось. Что-то явно пошло не так. На этой Земле слишком часто что-то идет не так.
Охотник стоял на коленях, безвольно бросив руки и опустив голову на грудь. Какая река и куда его несла, он не знал, но в ушах его звучал уже шум приближавшегося водопада. Кто никогда не переживал такого разочарования, тот и не сможет понять его чувств. Вот и ангелам они были невдомек.
Внезапно какое-то движение на периферии зрения привлекло внимание неудачливого охотника. Он поднял голову вовремя для того, чтобы увидеть улепетывавшего прочь зайца. Серый, никем не видимый, все это время сидел в своем убежище, теперь же, напуганный внезапным шумом и гвалтом, счел за благо убраться от опасного места подальше. Ну, как подальше? Отбежав на пару десятков шагов, зайчик остановился. Присев на задние лапы, он вытянулся вверх так, что едва касался земли передними, и, насторожив уши, прислушался. Заячьи уши, словно локаторы, торчали над уровнем растительности и были хорошо видны тренированному глазу нашего траппера. Это была хорошая цель и достойная замена позорно обгадившемуся фазану.
Охотник мгновенно мобилизовался, откинув прочь все прошлые чувства и эмоции. Он глубоко вдохнул, набрал полные легкие воздуха и погрузился в воды травяного моря. Неся перед собой винтовку, он двигался к новой цели, как механизм, без жалости в сердце, без единой мысли в голове. Он был охотничьей машиной, а какие у машины могут быть мысли или желания? У машины есть только цель.
Наблюдатели не оставляли охотника. Они наблюдали. Они не желали отказываться от задуманного и желанного. Они хотели слышать волшебную речь мужа.