Нивей И Аурей
Шрифт:
– Мама, да я совсем не о том!
– воскликнула Нинель.
– Я беременна! Понимаешь? Залетела на старости лет.
Мам Жанна, ошеломленная известием, прижала руки к груди. Обе руки.
– Как же так, доченька?
– прошептала она.
– Как, как!
– озлилась отчего-то Нинель.
– Известно, как! Естественным путем.
– Да я о другом! Просто раньше ты не могла...
– Раньше не могла, хоть и хотела. А, когда
– Как что делать?
– всплеснула руками мама.
– Рожать! Тут и думать нечего. Рожать! Она быстро оправилась от шока и вновь взяла ситуацию в свои руки.
– А я вот сомневаюсь, - тянула свое Нинель.
– В сорок рожать первого... И в тридцать-то первый раз поздновато.
– Ничего, справишься, - успокоила мама Жанна дочь.
– Ты женщина закаленная, натренированная, можно сказать. Сдюжишь!
– Думаешь?
– с надеждой в голосе спросила Нинель. Надежда и поддержка - вот, что было ей нужно.
– Уверена!
– подарила ей и то, и другое мама.
Женщины улыбнулись друг другу. Придя к решению, они обе почувствовали облегчение.
– Вот только... Ребенку нужен отец, - запечалилась по другому поводу Нинель.
– А ты не знаешь?
– Не уверена... Да и неважно это, потому что... Ну, ты понимаешь, рабочие моменты... Я должна была позаботиться сама, а я не ожидала, даже не думала... Что таблетки сбой дадут. А тот, который, и вовсе ни при делах... Деньги оставил и уехал. В объятия семьи. И правильно, мне нужны были его деньги, и я их получила. Чего ж теперь? Все при своих интересах. Вот только, кроме ремесла, другого источника доходов у меня нет. Да и ремесло тоже на исходе, мне сорок уже, снова об этом...
– Ну, может быть, еще твой вернется, - предположила Жанна. Лет пять назад муж Нинель подался на заработки, куда-то очень уж далеко, и пропал там с концами, за все время - ни единой весточки.
– Я на это не рассчитываю и не надеюсь. Да и вряд ли бы он обрадовался, чужому-то ребенку, - отмела предложенный вариант Нинель.
– А и ладно, - легко переключилась на другое решение мама Жанна.
– Сами справимся. Я вот тебя одна растила, и нисколько не жалею об этом. Да, было трудно, но я выдержала. И твоего ребенка вырастим. На ноги поставим, ничего. Вдвоем. Я его буду любить, как родного, уже люблю. Сможем. И, скажу по секрету тебе, я кое-каких деньжат скопила, нам хватит. А ремесло тебе все равно бросать пора. Да и что это за ремесло? Так, дырка. Баловство по молодости.
Они замолчали. Резные тени виноградных листьев неспешно сновали туда-сюда по столу перед ними, срываясь на землю и возвращаясь обратно. Солнце, замерев в вышине, старалось быть незаметным, но ничего из этой затеи у него не получалось.
– А если захочешь продолжать, - сказала мама Жанна, - как хочешь, твое дело. Ты только роди, а внука я сама выращу. Или внучку. Не знаешь, кстати, кто будет?
– Не знаю, еще рано, - ответила Нинель.
– И не говори глупостей, мама, от ребенка я никогда не откажусь. И не думала даже! Просто как-то неожиданно все, такой вдруг... подарок. Я уже и отчаялась... А теперь растерялась.
Она всплакнула, достала из сумочки малюсенький надушенный платочек и осторожно, стараясь не размазать тушь, вытерла слезы.
– А про отца я потому говорю, что он действительно нужен, - убрав платок обратно в сумочку, сказала она глухо.
– По себе знаю. Как ни было мне хорошо с тобой, но я всегда хотела узнать своего отца. И до сих пор хочу.
– А если разочаруешься?
– Так я и не очаровывалась. Знаю, что не бог он, и не герой, просто... Просто хочу знать.
Мама Жанна вздохнула и покачала головой. Было видно, что она словно решается на что-то, и не может решиться.
– Ладно, - сказала она, наконец, - пошли...
– Куда?
– не поняла Нинель.
– Куда... С отцом знакомиться. Я покажу его тебе, думаю, ты имеешь право. Тебе решать, ты взрослая девочка...
Встав из-за стола, она направилась в сторону приюта. Нинель в полном смятении последовала за матерью.
– Только не обольщайся, там и смотреть особенно не на что, - говорила по дороге мама Жанна.
– Это я по молодости да по глупости повелась, но у меня в то время весь ум между ног был. Да и влюбилась, наверное, он знаешь, какой был в молодости? Орел! Он орел, а я курица глупая.
Они вошли в сарай через распахнутую дверь. Сиделка испуганно оглянулась через плечо. В глазах ее были страх и смятение.
– Вот она, ошибка молодости, - сказала мама Жанна, от порога указывая Нинель на лежавшего на кровати мужика.
Едва они подошли ближе, дочь впереди, а мама Жанна за ней, чуть сзади, как мужчина встрепенулся. Его лихорадочно блестевшие глаза вдруг перестали метаться по сторонам и полыхнули огнем узнавания. Приподняв от подушки голову, едва-едва, ладонь не подсунуть, он протянул к Нинель руку и выдохнул с жаром:
– Жанночка!
И, словно сделав все, что желал, сделав больше, чем мог и мечтать, он откатился назад, как уставшая волна, и откинулся на подушку. Огонь его глаз сорвался искрой и смешался с солнечным лучом, падавшим наискосок на изголовье кровати из высокого окошка. Еще через мгновение глаза его стали стеклянными.
– Какая я вам Жанночка, - не понимая, что произошло, улыбнулась Нинель и оглянулась на мать, ища поддержки.
– Ох, Господи!
– выдохнула мама Жанна. Отстранив дочь в сторону, она подошла к изголовью и дрожащими пальцами закрыла глаза ее отцу.
– Что с ним?
– все еще не понимала Нинель.
– Он что? Умер?
Жанна опустила голову.
– Вот и познакомились, - сказала она.- Надо звонить участковому.