Нивей И Аурей
Шрифт:
– Нелегкая это работенка, бетон дробить, - задумчиво протянул Нивей.
– Я бы не стал. Как думаешь, зачем они это делают?
– Металл извлекают, - поделился Рыжий знанием, почерпнутым в Хрониках.
– Железобетон разбивают, забирают из него железо, арматуру, и остается просто бетон. В таком вот виде.
И действительно, повсюду, на сколько хватало глаз, виднелись остатки столбов и столбиков с торчащими из них, словно скрюченные черные пальцы, ржавыми обломками арматуры. Видимо, конструкцию разбивали внизу и заваливали на землю, после чего лежащую часть разбивали молотами, а освобожденные
– Надо думать, когда-то здесь рос хмель, - предположил Рыжий. Белый в ответ только хмуро кивнул головой.
Дороги на территории совхоза еще были различимы, в основном благодаря разросшейся вдоль них характерной растительности. В прежние времена они были выложены большими плитами, но сейчас от них мало что осталось. Большинство плит увезли для других нужд, что не пригодилось целиком - расколотили охотники за металлом. Повсюду сквозь бетонное крошево проросли пырей, борщевик и чертополох.
– А канавы-то зачем?..
– Трубы из земли доставали. Трубы и электрические кабели.
– Понятно...
– Нивей помолчал, потом спросил: - Как ты думаешь, для чего они это все делали? Зачем все разрушали? Ведь должно же быть какое-то объяснение. Ведь это все же противоестественно, строить, возводить, обустраивать что-то из года в год в течение многих поколений, а потом вдруг взять и разнести все к чертовой матери за полгода.
– Ну, это просто. Добытый металл сдавали в пункты приема вторсырья, - с готовностью объяснил Аурей.
– Работы ведь нет, а жить на что-то нужно. Разрушать - тоже работа, в определенном смысле. Вот и...
– Это понятно, - Белый пошевелил в воздухе пальцами.
– Это как раз понятно. Но почему они развалили предприятие и тем лишили себя работы, чтобы потом из-за ее отсутствия идти добывать таким способом, как ты говоришь, металл?
Рыжий дернул плечом, словно кот хвостом. Он начинал раздражаться.
– Видимо, кому-то это было выгодно. Кому-то одному. Тому, кто обладал властью, и кто мог это сделать.
– Не мог бы ты мне напомнить, какую заповедь Господню этот кто-то нарушил?
– Все!
– отрезал Рыжий.
– И, по-твоему, Он этого не знает?
– Белый глазами указал на Небо.
Вопрос повис в воздухе.
В том воздухе, в котором продолжало неистовствовать солнце. Друзьям показалось, что свет его стал не таким чистым и ясным, как прежде. Они помолчали.
– Бетон у них плохой, - сказал погодя Нивей.
– Хороший бы ни в жизнь не поддался.
– Есть и хороший, - радостно сообщил Рыжий.
– Вон там, смотри!
За большой кучей земли в бурьяне лежал столб. Молотобойцам удалось его сломать и уронить, но больше они ничего не смогли с ним сделать, сколько ни пытались. Тело столба было испещрено следами ударов, но все, чего удалось добиться страдающим металлозависимостью охотникам, это отколоть от него несколько небольших кусков.
– Ты смотри!
– воскликнул Нивей.
– Изумительно! Я, правда, восхищен!
– Наверное, столб сделали в доисторические времена, когда еще умели это делать, как следует, - предположил Рыжий.
– Правильно замешанный и отлитый бетон со временем становится только крепче.
– А ты знаешь, - воодушевился вдруг Белый, - этот столб достоин того, чтобы быть воздвигнутым вновь. Как символ стойкости и правильного отношения к труду. Физический труд нам недоступен, но мы, тем не менее, умеем его ценить. Правда же?
Ангел простер по направлению к столбу десницу, повернул ее ладонью к небу и медленно воздел руку вверх. Повинуясь силе запредельной, бетонный страдалец и страстотерпец вздрогнул и, следуя за движением руки Белого, медленно, дрожа и останавливаясь, словно не веря своему счастью, принял вертикальное положение. Мусор, куски земли и бетона ссыпались вниз, ангел сделал еще одно быстрое движение рукой, словно смахнул с картинки пыль, и все повреждения бетонного пальца исчезли.
Восставший и утвержденный, столб парил над погруженным в хаос пространством, словно египетский обелиск, столп, символ вечности и презрения к мелочным страстям.
– Магией занимаетесь, товарищ, - незамедлительно высказал свое мнение Аурей.
– Так не корысти ради, а справедливости для, - отмахнулся Нивей.
– Можно.
Неожиданно для всех из густого бурьяна, в котором недавно еще лежал столб, выбрался с шумом и в облаке пыли невидимый до того парень лет тридцати пяти. Парень был в одних трусах до колен и кедах, лицо и тело его покрывали замысловатые зеленые маскировочные полосы, грязь и потеки пота; в волосы было воткнуто воронье перо, а в руках он держал духовое ружье, в просторечье именуемое воздушкой. Ружье было оборудовано мощным оптическим прицелом и замотано тряпкой цвета хаки, чтобы не давать бликов на солнце. Ну, снайпер!
Парень на полусогнутых, настороженный, словно взведенная пружина, приблизился к столбу. Запрокинувшись и открыв рот, он воззрился на его верхушку.
– Ни хера себе!
– выдохнул он с чувством, представлявшим собой сложную смесь восторга, изумления и благоговейного ужаса.
– Чудеса! И не расскажешь, блин, никому, не поверят же!
– А это что за покемон?
– спросил Белый словами друга, постаравшись так же сохранить и его интонацию.
Рыжий довольно засмеялся.
– Это охотничий покемон, - определил он.
И тут же его словам случилось подтверждение.
У сидевшего в ракитнике, через дорогу от столба, фазана, похоже, наконец, сдали нервы, и он, не в силах более таиться, взлетел. Здоровенный красавец-петух стартовал с земли, с шумом, криком, хлопаньем крыльев и треском продираясь сквозь сухие ветви кустарника. Он ломанулся сквозь них, точно лось, тяжело взлетел метра на два, после чего перешел в горизонтальный полет и стремительно понесся прочь.