Ночь с убийцей
Шрифт:
Будто смотреть на мои обнаженные плечи ей больно. Я ведь перед тем, как зайти в душевую, скинул рванье, чтобы не мешало.
Когда проволока ударилась о бочку, вызвав неприятный скрежет, девушка приоткрыла веки и пролила на меня туманный взгляд. На длинных ресницах блестели искорки слез, а радужка казалась безгранично глубокой от глянца и небесной синевы.
Ее моя близость выматывает. По глазам видно, что она еле с собой справляется. Неужто скрывает что-то?
— Почти закрепил, — я крутанул последний раз проволоку, для надежности решив затянуть. И перестарался.
Девушка вскрикнула и прижалась ко мне, спасаясь от напора.
Вода сплошным потоком выплеснулась на мою спину и голову. Я стал на короткий миг настоящим зонтом. Резинка на затылке развязалась, тяжелые волосы упали на плечи и бросили в лицо девушки веер капель. Влада моргнула, замерла с приоткрытым ртом.
Горячие руки на моей талии, взмокшая грудь прижата к моей груди. Если она шевельнется, я ее возьму сейчас же и не пожалею. От одного движения можно сойти с ума, от одного вдоха утонуть в ласках и несгораемой страсти.
Не помогает мне ледяной душ! Я теперь хочу ее еще больше. Мокрую, худенькую, такую невероятно скользкую под ладонями.
Глядя снизу вверх на мои губы, Влада обвела языком свои губы и судорожно сглотнула. Это был взгляд не слабой, нежной женщины, это был взгляд волчицы, что способна сожрать того, кто посягнет на ее добычу. Голод буквально читался в ее глазах, сверкал на щеках каплями воды, скатывался с волос серебром и растекался между нами рекой желания.
А потом она дернулась назад, резко отпустив меня, словно осознала, что наделала. Влипла испуганно в стену, зажмурилась, отряхнулась.
— Дай мне выйти, — мрачно протянула Влада, закрываясь руками и сторонясь брызг холодной воды — остатков, что слетали сверху. Под тонким трикотажем майки алые сосочки набухли и выделились. — Я принесу полотенце, — заметив мой раздевающий взгляд, девушка перевела ладони с плеч и, закрывшись плотней, облизнула призывно губы. И, снова вздрогнув, отвернулась. — Заодно проверю, как Дара, — Влада посмотрела в мои глаза и добавила хрустящим шепотом: — Прошу тебя.
Тэкэра бы взяла свое, если бы желала. Не отступила бы никогда. Напротив, она бы требовала и нанизывалась бы на меня с упоением. Любимая всегда была голодна до секса. А эта, копия или обманка, хочет, но стойко борется. Влада ведь хочет меня. Это невозможно скрыть. Пытается отстраниться, пытается сбежать, но ее манит ко мне. Муженек явно не докармливал оргазмами.
От одной мысли, что кто-то трогал мою Тэкэру, стало мерзко на душе. Если это она. А если не она, мне все равно неприятно знать, что какой-то ублюдок трогал невинный цветочек своими лапами и пронзал своим хреном. Зря я его не лишил жизни, вот зря послушал девушку.
Осталось понять, почему ее так манит ко мне? Тело помнит, или все-таки девушка решила меня обмануть?
Глава 27. Тэкэра
Пронизывая меня тёмным тяжёлым взглядом, он медленно отступил. Сжимая челюсти так, что по заострившимся скулам танцевали желваки, смотрел, будто страстно желал убить.
Опасность резанула нервы, лишая дыхания. Я словно играла с голодным хищником в запертой клетке.
Выскакивая из-под душа, будто меня голодные волки гнали, поскользнулась и шлепнулась на мокрую грязную траву.
— Просишь отпустить, а сама на ногах не держишься, — раздался над головой холодный голос. Кунай опустился и, подхватив меня на руки, дёрнул уголком рта: — Снова вся измазалась. Удивляюсь, как ты стала танцовщицей с такой координацией… Хотя, как раз со сцены ты и упала. Кстати, что ты тогда танцевала?
Я задохнулась от невозможности сопротивляться наплыву эмоций.
— Ка… Кармен, — пролепетала онемевшим языком и зажмурилась, чтобы не видеть поджатые строгие губы мужчины. Такие манящие, крепкие, твердые. Такие хотелось чувствовать на своем лице, на коже. Обжигаться и плавиться от их скольжения вдоль скулы. Сходить с ума от их бархатистости и настойчивости. Яростной страсти. Животной похоти.
Этого нет! Мне это чудится. Я слишком замечталась, очарованная его властностью и мужественностью Во мне все еще полыхает адреналин и осознание, что Кунай спас нам с дочкой жизнь. Это всего лишь благодарность! Да, это она.
Прижалась к груди Куная и вслушалась в биение его сердца. Громыхает. Лупит, словно пытается меня убить. Оглушить. И кожа, что под капельками влаги все еще остается невыносимо горячей. Жгучей. Оставляющей шрамы.
Меня свернуло в тугой узел от легкого касания его длинных пальцев к плечу, ладони к шее, локтя к волосам. Кунай шел уверенно по двору и, прижимая меня к себе, немного наклонился, втянул шумно воздух, ноздри призывно затрепетали. В моем животе словно вспыхнули угольки, в висках застучало, пробивая током в двести двадцать, и я не услышала собственный стон. Лишь зацепилась за его отзвук и, осознав, что все еще в сильных руках, буквально спрятала лицо у него на плече.
Меня потряхивало. Потряхивало не от холода, а от безумной жажды. Я устала. Я не могу с ней справиться. Не умею такому сопротивляться. Поняла это, когда мужчина переступил порог дома и внес меня в небольшую притемненнную комнату. Я тряслась и впивалась ноготками в гладкую кожу, неосознанно обрисовывая шрамы, узоры вен, бугрящиеся мышцы. Я трепетала и задыхалась. Мечтая и представляя, как слизываю капельки влаги и пота языком. Впитываю его аромат, ищу родинки и изъяны. И не нахожу. Это будто что-то неземное, не природное, чужое. Это не мой мужчина. Не мой!
Но я его безумно хочу. Он словно паук, что сплел паутину, отравил собой, а я бесполезно пытаюсь выбраться и только путаюсь сильнее.
Он усадил меня в старенькое кресло и, вывернув одну из привезённых сумок, выудил из вещей большое чёрное полотенце. Обернув его вокруг меня, будто закутав в кокон, внимательно всмотрелся в моё лицо.
— Кармен? Страстная и ветренная цыганка, что погубила жизнь влюблённого в неё мужчины. — Принялся водить по моим плечами большими сильными ладонями, будто помогал ткани быстрее впитать с моей кожи воду. Дёрнул уголком рта: — Как знакомо. Тебе понравилась эта роль, Влада?