Ночная вахта
Шрифт:
— Что ж, отрицать бессмысленно. Я забрался на борт и придушил засранца. Если спросите, как и зачем я это делал, едва ли у меня найдется исчерпывающий ответ.
— Готовь поверить, — прошептал доктор. — Я ведь видел собственными глазами как ты вползал на борт. Еще то зрелище… Тебе не кажется, что тебя вело Нечто?
— Меня вели Болота, — резко сказал я. — И еще, мне самому страшно хотелось, так или иначе, покончить со всем этим. Вышло, что я первым делом покончил с лейтенантом. Нельзя сказать, что таков был мой план, но я об этом не жалею.
Мы молчали.
— Единственное о чем жалею я, так это о собственном малодушии. Куда честнее было бы сразу встать лицом к лицу с Келлогом и всадить ему пулю в лоб. Что мне было терять? Почему я ждал, когда с грязным делом управится слепой мальчишка?
— Если бы я был зрячий, у меня бы не хватило духа, — пробурчал я. — Говорю же, меня вели Болота. Милостиво позволили выбрать смерть: лейтенантская или моя.
— Слишком жутко. Не хочу в такое верить, — прошептал доктор. — Да, совершенно иной мир. Он непременно нас убьет, как думаешь?
— Я ослеп, стал убийцей, съел лягушку, и мне расхотелось умирать.
Доктор долго раздумывал над конструкцией моего объяснения, потом спросил:
— Значит, мы попытаемся выбраться? Откровенно говоря, я уже был готов сдаться.
От этого признания мне вновь стало не по себе. Доктор Крафф — человек не робкого десятка, образованный и достаточно отчаянный. Если он спрашивает меня таким странным тоном, уж не я ли в действительности и стал тем Безумным Голосом Болот?
— Сдаться мы всегда успеем, — напомнил я. — Возможно, здешние островки, рыбешки и всё такое прочее готово нас отпустить. Допустим, до гарнизонного лагеря мы доберемся. Вот что дальше? Сдадите меня как экспонат в Британское Географическое общество?
— Во всяком случае, там тебе обеспечат недурную кормежку, — усмехнулся доктор. — Но что-то мне подсказывает, что куда скорее ты сам сдашь меня Болотам, и уж я-то не отделаюсь увеличением зрачков. Забавно, я становлюсь мистиком, кто бы поверил.
— Возможно, я и часть Болот, но едва ли настолько важная часть, что способна принимать решения. Пока партию ведет игрок куда опытнее, и его брейку конца не видно, — признался я. — Но вернемся к мыслям о лагере и нашем возможном возвращении. Недурно было бы вернуться в компании хотя бы одного из гребцов. Выживший представитель волонтеров поуменьшит подозрения полкового командования. Они ведь возникнут, те подозрения?
— Еще бы! Я не слишком близко знаком с полковником Остером, но этот тип — эталонный представитель класса членистоногих-клещеобразных. Он в нас вцепится насмерть, да и другие офицеры не отстанут. Я так и не понял, какую игру ведут эти штабные. Дело там нечисто. Сдается, нас всех используют втемную, — вздохнул доктор.
— Что ж, расскажете о той расстановке шаров попозже. А пока я хотел бы попросить снять с меня повязку. Разумеется, попозже, когда стемнеет.
Меня похлопали по плечу:
— Спокойнее, Энди. Не сегодня, так через неделю зрение к тебе непременно вернется. Я уверен, что Болота тебя не оставят.
Док Краффт был очень и очень неглуп. Одного он не понимал: Болота никому и ничего не обещают.
Шкипер и Сэлби вернулись довольно скоро — надо думать, Грибной островок не показался им особо уютным местом. С собой исследователи прибуксировали два бревна — судя по описанию, вполне приличных и почти сухих — и притащили старое ведро, наполненное «нефтяным маслом». Док немедля взялся за исследования и выяснил, что жидкий трофей действительно относится к маслам, но скорее растительным, чем ископаемым. Жидкость исправно горела, налитая на крышку сковороды, но горела довольно вяло, не давая особого жара и пламени.
— Понятие не имею, что это такое, — оповестил Док, выливая в воду содержимое крышки. — Возможно, здешние запасы болотного сероводорода создают особый режим гниения и из погибшего тростника получается вот эта субстанция. Тут, знаете ли, сероводород в большом почете. Мы-то принюхались и не чувствуем…
— Док, оставьте ваши научные лекции, — оборвал учтивый сэр-солдат. — Раз для топлива оно не годиться, незачем о нем и болтать.
— Да уж, толку от этого масла чуть, — согласился рассудительный Магнус. — Ну, ничего, зато бревна выловили.
— Я всего лишь хотел сказать, что мы торчим в весьма странном месте, — пробурчал доктор. — Здесь все сплошь замешано на сероводороде. Даже ванделлии адаптировались к нему и бросаются к каждому выбросу газа. А вы заметили, что вокруг пузырей кишат этакие мельчайшие рачки?
Остатки экспедиционного отряда принялись дружно плеваться. Про каких-то вонючих рачков, а тем более про зловещую рыбешку, никто и слышать не хотел.
Промелькнул едва ощутимый ужин. Я сидел у костра, проверяя не слишком ли близки угли к доверенным моей сушке драгоценным бревнам. Подсел Док и сунул мне что-то под нос:
— Нюхни-ка, Энди.
Я принюхался — у моего лица был сук, выпачканный жирным и густым — запах узнать было несложно — то самое не-нефтяное масло.
— Если честно, у меня по-прежнему нет догадок что это такое, — с жалобной ноткой поведал пытливый Док. — Насколько я помню, никто из исследователей не описывал ничего подобного. Новая разновидность высокосернистой нефти? Но почему ее так мало? Тростника здесь хватает, сернистого водорода с избытком, а этой жидкости всего несколько луж.
— Грибочки сожрали кого-то особо жирного и истекли этим маслом? — предположил я.
— Возможно, возможно…
— Док, суньте эту ветку в огонь и проверим мои глаза.
— Догадываюсь, что ожидание тебе дается нелегко, — доктор принялся протирать руки тряпицей, пропитанной символическим количеством спирта. — Что ж, приступим…
Он взялся за бинт на моей голове, и я затаил дыхание.
— Спокойнее, Энди. Я уже говорил тебе, что восстановление зрения весьма и весьма затяжной процесс? Наберись терпения. Полагаю, извещать мистера Сэлби о том, что в твоем состоянии наметились некоторые обнадеживающие изменения, преждевременно?