Ночная вахта
Шрифт:
Нащупывая «тростью» тропку, я направился к катеру. Было раннее утро, мы даже не успели испить ту бурду, что по гордой традиции именовалась «кофе».
— Ты только взгляни, Энди! — веселился Док. — В смысле, пощупай. Винт, винт пощупай!
Опершись об обшивку кормы я дотянулся до винта. Лопасти на ощупь оказались шероховаты, точно их тронула ржавчина. Но вполне себе лопасти, без всяких дрянных окаменелостей.
— Как вы это сделали?! — изумился я.
Они гыкали, перхали и ржали, пока шкипер, наконец, не выговорил:
— Это я, Энди. Лично я и
Мою ладонь наполнили колкой крошкой — остатки сдавшегося трира едва не прорезали кожу.
— Чудеса, — восторженно икая, проговорил Сэлби. — Хотя я говорил — нужно работать и бить! Видите?! Все получилось!
За завтраком все обсуждали замечательное происшествие, а я помалкивал. Болота нанесли великолепный в своей неожиданности удар. О, да, это оказалась абсолютно непредсказуемая комбинация. Даже не знаю с чем сравнить. Но в какую именно лузу гонят нас Болота и каким цветом теперь назначен мой шар? Черт возьми, я не знал: восхищаться или ужасаться? Определенно, я уже часть этого влажного душного мира. Но насколько же крошечная и бессознательная его часть! Полноте, да могу ли я считаться мыслящим существом?
— Если вдуматься, все довольно просто, — растолковывал ошалевшему от радости экипажу Док. — Мы слишком мало знали о трире. Имелась версия, что высохший он становится хрупким.
— О чем речь?! Я сам сколько раз подсушивал эту дрянь факелами, — возмущался Магнус. — Толку-то…
— Видимо, для хрупкости необходимо строго равномерное высыхание…
— Бросьте, Док. Я вам как на духу говорю: эта ваша наука и на пенни не потянет, раз способна толковать все что угодно, кроме того, как надлежит очищать конкретный винт. Я не вам в обиду, понятно, мы все здесь как те мальки, что случайная волна на берег выплеснула.
— Частично с вами согласен, дорогой мистер Магнус, но только частично! Теперь наука пополнилась еще одним знанием и…
— Потом языки будете чесать, — вмешался грубиян и неуч Сэлби. — Собираемся и отчаливаем. На воду-то своими силами мы корыто спустим? Гребцов нет, зато Энди малость окреп.
— Спуститься не проблема, — пробормотал шкипер. — Но у нас запаса топлива всего миль на тридцать-сорок. И если сразу назад двигаться, то по болоту леса уж точно не найдем. Нужно что-то придумать…
— Вы моряки, вы и думайте! — возмутился наш бравый командир.
Они принялись препираться, а я сказал, что пойду и взгляну жив ли последний гребец. Двое его собратьев уже обрели покой в болотной жиже, но когда Док на рассвете заглядывал в ялик. Сан еще был жив. Меня не стали удерживать — мнение слепца явно не входило в число решающих.
Ялик не подавал признаков жизни.
— Жив еще?
— Хрры, бнах… — донеслось едва слышно из глубин лодки.
Я нашарил край парусины, отдернул — в лицо ударил
— Нехорошо у тебя здесь, друг.
— Хрр…
— Зато у нас дела налаживаются, — порадовал я умирающего. — Винт освободили, не сегодня-завтра двинемся к реке. Собраться, конечно, нужно.
— Хр? — в голосе из лодочной могилы мелькнула слабая заинтересованность.
— Точно-точно. Сейчас мудрые начальники расход топлива рассчитают и поплывем. Кстати, я тебе воды принес и галету.
Волшебное слово «галета» пробудило в Сане дополнительную жизненную силу — меня слабо ухватили за рукав и выковыряли продукт из моих пальцев.
— Подкрепись и наведи в ялике порядок, — посоветовал я. — А то натуральное отхожее место. Между прочим, наш новый командир — чистюля каких поискать.
В лодке уныло хмыкнули — даже издыхая, волонтер оценил иронию. Неплохой парень, жаль, если сгниет.
— Соберись с силами, чуть-чуть осталось. С обедом попробую что-нибудь сообразить, — пообещал я, и не удержался: — У меня глаза ночью на миг прозрели!
— Хр, — выразил умирающий свое бурное восхищение и поддержку.
— Кстати, пора нам вспомнить о веслах для ялика…
Весла чудесным образом нашел Док. Стоило нам порассуждать где их мог припрятать покойный лейтенант, доктор напряг интуицию и весла нашлись. Вот что значит научное образование!
Экономно поддерживая огонь под чайником я размышлял о своих глазах. Что с ними такое? Видимо, проклятые грибы меня не ослепили, а лишь временно обожгли глаза. Зрение ослабло, но потихоньку восстанавливается и я хоть что-то могу видеть. Пусть временами. Возможно, у меня светобоязнь, я слыхал про такую штуковину. При слабом свете глазам легче, вот я и смог различить физиономию спятившего гребца. Нет, тут что-то не сходилось. Рожу волонтира я не просто различил, я видел каждый волос на его облезлых бровях, каждую каплю гноя на нарывах. Откровенно говоря, это была на редкость ясная и чертовски четкая картина. Кажется, и зрячий я не обладал столь острым взглядом. Несомненно, это с отвычки. Глаза истосковались, вот и… Тьфу, что мне стоило взглянуть на цветок или лягушку? Теперь гниющая морда душителя так и впечаталась в память. Хотя если бы не он, у меня попросту не хватило бы дерзости и безумия самому сдернуть бинты. Выходит, осчастливил меня душитель? И бинты содрал, и в руках не особо силы сохранил. Хороший человек, хотя по виду и не скажешь. Помог и помер. Все бы людишки такой тактичностью отличались…
— Куда такую толстую ветку суешь?! А котел мы чем топить будем? — возмутился проходящий мимо костра Сэлби.
— Виноват, сэр. Подсушить хотел, — оправдался я, убирая из огня хворостину с палец толщиной.
— Нужны настоящие дрова, а лучше уголь, — напомнил с борта катера Док — он упихивал в угольный бункер жалкие связки нарубленных веток. — Остров уже как коленка, а нам топлива на пару дней хватит.
— Да какой в этих травинках толк? — откликнулся шкипер. — Жара не дадут, хоть как их высушивай. Мусор, а не топливо.