Ночной мотоциклист (сборник)
Шрифт:
— Дурачок прихватил бы пару серебряных ложек и бабушкину «десятку», уцелевшую во времена Торг–сина. А этот «Благовещение» в четверть миллиона! Как же «дурачок»!
— Да, — сказал я. — Но он уж слишком молод для таких дел.
Сам не знаю, почему я высказал сомнение. Может, в душе моей таилось убеждение, что молодость способна на злое только по неведению или порыву, но творить зло сознательно, обдуманно не может.
— Все мы хотим быть добренькими и либеральными, — сказал Шиковец. — Это возвышает. Но вспомни, сколько вреда нанес нам
Заметив мое молчаливое сопротивление, начальник добавил:
— В конце концов главное сейчас — найти Юрского. И мы найдем!.. Ну, все. Баста. Не волнуйся ни о чем.
«Не волнуйся». С какой легкостью мы даем подобные советы, не замечая, что они стерлись от частого употребления, как старые монеты, и давным–давно потеряли пену.
7
Я вернулся на «Онегу», когда солнце уже садилось в разрыве туч. Дул ветер. Суда покачивались, как поплавки.
— Сачок! — сказал Леша Крученых.
— Он под охраной профсоюзов, — рассмеялся Ложко. Фраза прозвучала как сплошное раскатистое «о».
— Здорово, волгарь, — ответил я, нарочито подражая его выговору, и тяжело опустился на скамью. — А где невеста?
— Завтра они отправятся в «предсвадебное путешествие», — сказал Леша. — На яхте по заливу.
— Попутного им ветра!
Механик и его помощник, уткнувшись лбами, колдовали над топливным насосом. В руках у Ложко дымился паяльник. Боцман, шурша стружками, перекладывал из ящика яйца и щелкал на счетах. Валера драил медяшки.
Команда готовилась к рейсу…
— Эй! — крикнул мне Боцман. — Ты не брал полиэтиленовые мешки? Четырех не хватает.
— Прошкус целый день пристает со своими мешками!
— Как не приставать? Большие мешки для продуктов. Их нигде не купишь, только в портовом складе выдают. В таком мешке мука хоть под водой хранится.
— А ты заверни муку в свою «болонью». Тоже не протекает.
Реплики пролетали мимо меня, как теннисные мячи. Но я не принимал участия в этой обычной словесной потасовке.
«Главное — найти Юрского», — сказал Шиковец… Если бы его найти до того, как «Онега» отправится в рейс!
— Пашка, чего ворон считаешь? — крикнул Валера. — Давай, а то Кэп премии лишит. Вкалывай.
Отсыпав из картонной коробки порошок, который матросы звали «чистоплюем», я пошел в рубку драить медь. За спинкой дивана лежала лоция. Я достал ее, положил перед собой и принялся тереть тряпкой выпуклый колпак компаса.
На первых страницах в лоцию был вклеен рисованный на кальке план акватории. Место, где стояла «Онега», капитан пометил красным карандашиком. Реконструкция еще не успела коснуться этих задворок. Сюда, как на свалку, буксиры затаскивали «старые калоши», и они тихо ржавели в ожидании беспощадного автогена.
Любое старое судно можно было превратить в убежище. Но
На карте, неподалеку от выхода нашего затончика в широкий портовый мир, был помечен темным, похожим на кляксу пятном небольшой островок. Называли его Крысиным.
Вряд ли в порту нашелся бы человек, который рискнул бы с приходом темноты ступить на этот клочок суши… Известно, как почитают моряки всяческие легенды и предания: людям заведомо мужественной профессии не стыдно признаваться в кое–каких слабостях.
Остров был «табу». Его дурная слава началась с того дня, как в порту завелись крысы; крысы же завелись с началом хлебной торговли — в незапамятные времена. Почему–то местом сборищ эти хищные зверьки выбрали небольшой остров малообжитой части гавани. Портовое начальство вело с островом отчаянную борьбу. Крыс травили, морили, выжигали, окуривали — и все тщетно.
Ребята, посланные Шиковцом, на остров не заглянут, подумал я. Они и мысли не допустят, что кто–то попытается найти здесь пристанище. Но Юрский не знает ни «табу», ни страшных преданий. И если окажется, что островок давным–давно пуст, то… То беглец преспокойно будет жить у нас под носом.
Придется осмотреть этот легендарный «крысиный центр». Чем еще я могу помочь Шиковцу в поисках Юрского? До рейса остается всего три дня.
Надраив колпак, я прошел на нос и спустился в каюту. Ленчик лежал на койке и развинчивал пороховое ружье для подводной охоты. Это был «бонстром» последней модели, который бросал гарпун, по свидетельству владельца, с силою в тысячу килограммов.
— Зачем ты купил эту пушку? Здесь нет акул.
— А зачем я купил аккордеон? — сказал Ленчик.
Этого на «Онеге» в самом деле никто не знал. Ленчик любил покупать дорогие вещи, которые были ему абсолютно ни к чему.
— Здорово бьет, — сказал Ленчик, рассматривая патрон. — Дюймовую доску — свободно.
— Ты бывал на Крысином острове?
— Бывал, но засветло.
— Ну и что же?
— Ничего. Днем их нет. Так, одну–две видел. Но зато два скелета — мамочки!
— Чьих скелета?
— Собачьих.
— Слушай, а может, это сказки насчет крыс?
— Что ты! — фыркнул Ленчик.
— Слушай, а я вот поспорил, что съезжу туда ночью.
Известно, что самый бессмысленный с точки зрения окружающих поступок можно оправдать, сославшись на пари. К спорщикам относятся уважительно.
— А ты через годик, — сказал Ленчик. — Наш участок реконструируют, а остров зальют цементом. Там будет стоять опора для электролинии.
— Нет, я уж сегодня.
— Там у них королева живет, — сказал Ленчик, понизив голос. — Матка. Тихая семиголовая крыса, у которой хвосты срослись. Они ее защищают.
— Ладно. Тогда просто проводи меня.
Только ночью я мог установить, действительно ли островок заселен грызунами. Но было страшно отправляться туда одному. Крыса зверь небольшой, однако зубы ее проникают до кости.